— Эриксон, — сонно повторил мужчина, не раскрывая глаз. — Да-да, я помню. — Мужчина поворачивал исхудавшую голову из стороны в сторону, стараясь открыть глаза. — Эриксон, не знал, что вы из них. — Вэнс и Сюзанна склонились поближе, чтобы разобрать слова. — Я бы никогда… никогда… не продал Кодекс, если бы знал.

Веки — тонкие, как измятая папиросная бумага, — медленно открылись, и старик постарался навести на резкость слезящиеся выцветшие глаза.

— Из кого — них? — спросил Вэнс.

— Из них, — выговорил Каицци, на мгновение тяжело подняв руку с простыни и бессильно обведя ею комнату. — Из братьев.

Взгляд Вэнса упал на тумбочку. На белом эмалированном подносе были разбросаны иглы для подкожных инъекций и ампулы. Он взял первую попавшуюся.

— Морфий, — прочитал Эриксон. — Его накачали..

Нет, я не из них. Мы пришли, чтобы помочь вам.

— Слишком поздно, — ответил граф, отчаянно стараясь сфокусироваться на лице Вэнса. — Да, уже слишком поздно для моих братьев… слишком поздно для меня..

Оставьте меня, дайте мне умереть. — Он закрыл глаза.

— Нет! — поспешно сказал Вэнс и потряс костлявое плечо Каицци. — Мы вытащим вас отсюда.

— Не получится, — произнес Каицци, возвращаясь к жизни. — Братья всюду. Они меня разыщут.

— Что за братья? — спросил Вэнс.

— Повсюду… — сказал Каицци. — Избранные Братья… — Голос стал еще тише. — … Святого Петра. Чертово отродье.

— Все эти священники? — поинтересовался Вэнс. — Из монастыря?

— Да… да, — отвечал Каицци. — Сколько лет я пытался их остановить… пытался… пытался… не смог… они в конце концов победили.

Сюзанна отошла от кровати посмотреть на мужчину, лежавшего без сознания. Села рядом с ним на колени, проверила пульс. Частый. Она перевела взгляд на священника, все еще стоявшего у стены. Свиньи, подумала она. Грязные поганые свиньи, разве можно поступать так со стариком.

— Кодекс, — говорил Каицци, когда она вернулась к кровати.

— Они сделали это из-за Кодекса? — недоверчиво повторил Вэнс. — Почему?

— Потому что я продал его, — гордо ответил Каицци. — Несколько веков Братья хотели заполучить этот документ, но мы всегда держали ситуацию под контролем. — Каицци собрался с силами, его голос зазвучал сильнее, чище. — Все было отлично, пока Кодекс оставался во дворце. Когда я продал его вам, Братья… Брат Грегори сказал, что я поплачусь… И вот моя расплата.

— Господи! — воскликнул Вэнс. — Но почему? Почему?

— Потому что это их уничтожит, — страстно сказал Каицци. — Это привело вас и приведет других. — Он зашелся влажным кашлем. — Я погибну, но я совершил свой великий поступок. — Он снова резко закашлялся. — Я умру с чувством собственного достоинства. — Старик снова кашлянул, закрыл глаза, тяжело задышал — с присвистом, через рот.

— Что они делают, почему их надо остановить? — спросил Вэнс.

— Ответ через озеро, — устало вымолвил Каицци, — они…

Балконные двери разлетелись на тысячи осколков, взорвавшись от пуль, выпущенных из автомата с глушителем, — пули рвали белые шторы, заставляя их отчаянно плясать. Они пронзали матрас и хрупкое тело старика. Вэнс нырнул под кровать, когда что-то горячее впилось ему в руку.

Черт, черт, черт! — ругался про себя брат Грегори, когда старый серый «фиат» ехал через подъемный мост замка Каицци. Его нос уловил сладковатый запах горящего дизельного топлива, когда водитель открыл окно, чтобы поговорить с братом Энтони, охранявшим первый вход.

— Проезжайте с Богом, брат Пьеро, — сказал водителю мускулистый священник, после чего поклонился брату Грегори, сидевшему сзади.

Когда машина рванулась вперед по деревянному мосту, у брата Грегори разыгралась язва. Последние три часа были тяжелыми. Сначала этот олух Кимболл из Легации. У Грегори внутри все вскипало при мысли, что надо делиться властью с неверными типа него и его начальства. Но эту ошибку брат Грегори совершал в прошлом. Они отказывались делить полномочия с временными верхушками, и посему никогда не задерживались у власти достаточно долго, чтобы достичь своей конечной цели. Владыка Иисусе Христе, молча молился Грегори, когда машина въезжала во внутренний двор, пожалуйста, помилуй меня, раба Твоего смиренного, ибо грешен я тем, что связываюсь с неверными, и дай же мне сил уничтожить их, когда они отслужат нашей цели.

Кимболл воплощал все, что было ненавистного в неверных: богатый протестант, непоколебимый в своем безбожии. Но с Кимболла несчастья дня только начинались. Потом был еще телефонный звонок: сообщали, что брат Аннунцио убит во время визита к адвокату Каицци Саутворту. По описанию Грегори понял, что убийца — Вэнс Эриксон.

А теперь этот пожар. Должно быть, снова Эриксон. Чего он хотел этим достичь? От Каицци он ничего не добьется, Разум старика сломлен огромным количеством наркотиков, разлагающих мозг. Граф заплатил. Грегори улыбался. Да, этот человек заплатил. Еще один день… лечения, и он подпишет контракт, по которому дворец Каицци перейдет Братству. После этого ему не будет смысла жить дальше.

Будь проклят брат Аннунцио, позволивший себя убить. Черт побери Братьев, охраняющих замок, за то, что позволили Эриксону учинить такой хаос. «Фиат» остановился у лестницы. Брат Грегори не вышел из машины, пытаясь усмирить свой гнев. Он злился на себя за то, что Вэнс Эриксон еще жив. Тут он серьезно просчитался, и этот просчет необходимо исправить.

— Мне, пожалуйста, «инграм» с глушителем, — попросил Грегори у водителя. — Эриксон — моя ошибка, и мне ее исправлять. — Водитель оперативно достал автомат из футляра и надел глушитель, разложил приклад и вставил длинный магазин.

— Чертпоберибольнотокак, — проговорил Вэнс сквозь зубы, сжимая руку. Пули продолжали вспахивать спальню графа.

— Ну, — сказала Сюзанна, отцепляя пальцы Вэнса, — дайте же мне посмотреть. — Он поморщился, но позволил женщине убрать его руку и закатал рукав, чтобы рану было лучше видно.

— Ой!

— Вы как ребенок, — сказала Сюзанна, — тут всего лишь маленький поверхностный порез.

— Маленький? — скривился Вэнс. — Насколько маленький?

— Дюйма три, он на задней стороне руки. Похоже, глубокий, но кровь уже начала сворачиваться.

— Ладно, — сказал Эриксон, вытаскивая из-за пояса револьвер. — Надо убираться отсюда, пока мы не заработали действительно серьезные раны. — Они услышали с балкона скрип шагов по битому стеклу, но через разодранные шторы, печально покачивающиеся на сквозняке, никого не было видно. Сюзанна выстрелила. Шаги замерли.

Они бросились из комнаты направо, подальше от того коридора, где лишили сознания охранника.

— Они внутри! Внутри! — кричал в комнате второй священник. — Они направляются на север! — Сзади опять послышались шаги: кто-то бросился бежать.