Покои Магальянеса, как и все частные апартаменты, располагались в боковом крыле здания, и, чтобы попасть в центральную – трехэтажную – часть дворца, епископу предстояло пройти через внутренний двор и крытую галерею на втором этаже. Несмотря на спешку, он позволил себе немного задержаться у окна, чтобы полюбоваться на буйство водной стихии. Даже такой трезвомыслящий человек, как Магальянес, в последние дни невольно спрашивал себя, не послан ли дождь в наказание городу, прогневавшему высшие силы.

Темные Начала, существовавшие задолго до того, как человек научился измерять время, по известным лишь им одним причинам, выбрали это место и эти дни, чтобы явить все свое могущество. Эти последние дни.

Прелату понадобилось сделать над собой усилие, чтобы продолжить путь и вернуться мыслями к предстоящей встрече.

Их пути пересеклись всего один раз, много лет назад, когда карьера Магальянеса в Риме только начиналась. Переговоры с заведующим Апостольской библиотекой о том, чтобы членам Тайного Совета открыли доступ к секретным архивам, были первой порученной ему миссией. Руководство Совета желало знать, не затерялись ли среди апокрифических Евангелий и запрещенных книг следы Рукописи Бога, которую оно уже почти отчаялось разыскать. Заведующий был единственным человеком, кроме самого папы, располагавшим ключами от архива. Брат Зенон категорически отказался пойти навстречу Совету, несмотря на все уговоры и посулы. Когда любой другой на его месте уже перешел бы к угрозам, Магальянес сохранял терпение и в конце концов сумел убедить библиотекаря, что визиты членов Совета в секретный архив не повредят его детищу. А переданная в дар библиотеке Венская Книга Бытия – роскошный иллюстрированный фолиант пятнадцатого века, переплетенный в пурпурный пергамент – закрепила первый дипломатический успех будущего епископа.

С тех пор они ни разу не встречались. До епископа доходили слухи о том, что Зенон переложил заботу о библиотеке на плечи молодых помощников, сведущих в современных методиках хранения книг, а сам стал заниматься исключительно раритетами. Впрочем, отъезд из Рима в Севилью многие восприняли как неофициальный выход на пенсию.

Сесар Магальянес поднялся по мраморной лестнице в библиотечный вестибюль; двери читального зала были распахнуты, в глубине мелькал силуэт старого монаха.

Стены библиотеки были увешаны великолепными коврами, над камином висел портрет строителя дворца дона Ремондо работы неизвестного художника тринадцатого века, на полке блестела серебряная дарохранительница Хуана де Арфе, потолок украшала роспись, изображавшая вознесение Девы Марии; среди всей этой роскоши старенький библиотекарь в поношенной сутане и очках с толстыми стеклами на засаленном шнурке смотрелся немного нелепо.

С момента их последней встречи брат Ункара сильно постарел. Но не это поразило прелата. Монах застыл посреди пустого зала, лицо его исказила гримаса мучительной боли, по щекам текли слезы, губы дрожали, беззвучно шепча молитву.

– Брат Зенон… Что с вами?

Библиотекарь сделал несколько шагов по направлению к Магальянесу, дико озираясь по сторонам. Не прерывая бессвязного бормотания, он вытащил из складок сутаны нож с широким лезвием.

На запястье старого монаха красовалась татуировка в виде перевернутой пентаграммы.

Епископ застыл на месте, и вместе с ним будто замер весь мир; библиотекарь медленно приближался, и Магальянес наконец смог разобрать окончание его молитвы:

– …и подобно тому, как вода перетекает из одной чаши клепсидры в другую, имя Мое перетекает в имя Его.

Произнеся эти зловещие слова, брат Зенон поднял нож и с неожиданной ловкостью рассек себе горло, пометив шею багровым полумесяцем.

…Подобно тому, как вода перетекает из одной чаши клепсидры в другую, так и имя Мое перетекает в имя Его. Я терпеливо дождусь Момента, когда Свет померкнет, и все твое станет прахом, а сам ты предстанешь пред очи…

Мир вокруг Магальянеса вновь ожил, наполнился звуками и красками.

Крупные капли дождя опять стучали по стеклу, и время постепенно возвращалось к своему роковому ритму, когда Сесар Магальянес отшатнулся к стене, тщетно пытаясь позвать на помощь. Библиотекарь бился на полу в последних конвульсиях. Жизнь покидала его.

Епископ очень медленно развернулся и, шатаясь, направился к выходу.

В голове его звучали слова Велиала из анонимного письма, повторенные убившим себя библиотекарем.

Эрнандес достала из прикроватной тумбочки почти пустую бутылку водки.

Альваро, занявший единственный стул в крошечной спальне, вежливо отказался, сославшись на то, что они еще не завтракали. Ривен согласился.

Женщина принесла из ванной пластиковые стаканчики с Микки-Маусом, плеснула в них водки и уселась на кровать рядом с Ривеном, успевшим снять шинель и закурить.

– Знаете, это такая модель… – объяснял священник.

– Маленький чемодан из потрескавшейся кожи с металлическим замком?

– Это он. Точно, – встрепенулся Альваро.

– Я его видела. Отец им, кажется, очень дорожил.

На полу валялась дешевая спортивная сумка, набитая одеждой, словно Эрнандес собиралась для поспешного бегства из приюта куда глаза глядят и передумала в последний момент.

– И… вы знаете, где он?

– Возможно.

– Говоря об особой ценности содержимого этого чемодана, я имел в виду…

– Не давите на меня, ладно?

Эрнандес осторожно потрогала набухший синяк под очками, которые так и не удосужилась снять, и тотчас принялась перебирать ремень сумки, будто между синяком и планом побега имелась прямая связь.

– Если бы это был плохой фильм, я прижал бы к твоему горлу нож, чтобы развязать тебе язык, – усмехнулся Ривен. – Можно мне еще водки? Мерзкое пойло.

– Отвратительное. Оставь мне немного. Если бы это был плохой фильм, ты попытался бы меня изнасиловать и получил бы коленом по яйцам… Ты ведь не собираешься меня насиловать?

– Даже не надейся.

– А потом я разбила бы вазу о твою голову, и тут в дверях появился бы мой рыцарь.

– А вот и он, – возвестил Ривен. Дверь распахнулась, и на пороге возникла директриса приюта.

Она выглядела весьма рассерженной, но, когда сидевшая на кровати парочка покатилась со смеху, ее гнев сменился растерянностью.

– Почему ты не зашла ко мне?

– Мне нужно было поговорить с ними, – невозмутимо ответила Эрнандес.

– Кто они?

– Мы познакомились сегодня утром на кладбище, – пояснил Ривен. – Сеньорита пригласила нас в гости, мы немного выпили и закончили на кровати. Я имею В виду, закончили беседу.

– Все так и было, – подтвердила Эрнандес.

Директриса глубоко вздохнула, стараясь сохранять спокойствие, бросила на девушку в очках испепеляющий взгляд, но не решилась с ней связываться и накинулась на мужчин.