Моральный договор! Представляете? Похоже, судьба послала мне сумасшедшую старуху, которая не знает куда девать деньги.

Ну не чудо ли? Если она и в самом деле не в своем уме, следует проверить, до каких пределов простирается ее безумие.

— Мне придется съездить в Турцию, — бросил я пробный камень. — Возможно, надолго.

— В дополнение к ежегодному гонорару я буду оплачивать все ваши расходы по моему делу.

Надавить чуть сильнее?

— Проблема в том, что я не говорю по-турецки. Мне придется нанять помощника…

— Если интересы расследования потребуют, вы, разумеется, можете привлекать к работе других сотрудников. Расходы также будут оплачены.

Господи боже ты мой!

Последний вопрос я задал не просто так. Я уже решил, что приглашу в помощники — во всяком случае, на первоначальном этапе расследования, — одного парня, вместе с которым несколько месяцев болтался по Средней Азии. Он был единственным во Франции знакомым мне человеком, который говорил по-турецки и которому я более или менее доверял.

Матильда де Карвиль выписала мне первый чек на сто тысяч франков (по тем временам — гигантская сумма), после чего покинула мой кабинет так же величественно, как в него вошла. Ледяная атмосфера, соткавшаяся в комнате в присутствии этой рептилии, меня больше не тревожила. Я чувствовал себя счастливчиком, выигравшим главный приз в лотерею, хотя даже не покупал билета. Так мне еще никогда в жизни не везло.

В следующие три дня я праздновал удачу, обходя один за другим самые шикарные рестораны. Для этого мне даже не пришлось залезть в свои сто тысяч франков.

Включу счета в расходы, только-то и делов.

Разве мог я тогда догадаться, что падаю в бездонный колодец? Что свет, манивший меня к себе, мерцал из пропасти небытия?

Из черной дыры.

Из страшной пустоты.

2 октября 1998 г., 11.13.

Улица Жан-Мари-Жего на последних пятидесяти метрах круто поднималась вверх. За ней начиналась уютная улица Бют-о-Кай, словно сошедшая с красивой открытки, а дальше открывался вид на площадь с церковью и зданием мэрии, баром и утопающим в тени платанов полем для игры в петанк. Деревенский пейзаж в самом сердце Парижа! Марк где-то слышал, что Бют-о-Кай — один из последних подлинно «парижских» кварталов. Однажды он был здесь на вечеринке, по приглашению знакомого студента, принадлежащего к ненавидимой им категории папенькиных сынков, и тот объяснил ему, что в расположенном на холме квартале запрещено любое многоэтажное строительство, потому что он стоит на известковых карьерах. Марк плохо помнил детали, но твердо уяснил, что скромный домик в этом районе стоит целое состояние.

Он преодолел двадцать ступенек последней лестницы и оказался на вершине холма. Не отрываясь от перил, достал мобильник и отправил Лили еще одну эсэмэску.

С тем же текстом. Он сохранил его в памяти аппарата: «Лили! Позвони мне, черт тебя дери. Марк».

На всякий случай проверил свой автоответчик. Мог бы этого не делать. Ни одного нового сообщения не поступало.

На улице Бют-о-Кай царило спокойствие. Некоторое оживление наблюдалось только у дверей булочной, судя по всему, единственной в квартале торговой точке. В ресторанах в этот час было пусто — слишком рано. Марк пошел вперед, оглядывая фасады домов, пока не добрался до номера 21. Его взору предстал одноэтажный домик в окружении крошечного, квадратов в двадцать, палисадника. В любой французской деревне подобный домишко смотрелся бы скромным до убогости, но здесь, в сердце Парижа, он выглядел непозволительной роскошью. «Личный дом. Одноэтажный. Да еще с садом! Спрашивается, на какие шиши Гран-Дюк его приобрел? Ста тысяч франков, ежегодно выплачиваемых ему Матильдой де Карвиль, на это явно не хватило бы!»

Марк продолжил осмотр дома. Светло-зеленые ставни были заперты. Он все же нажал на кнопку звонка, обнаруженную между желтым почтовым ящиком и слегка облупившейся калиткой.

Тишина.

Он выждал минуту и позвонил еще раз. С тем же результатом. В задумчивости он запустил руку в волосы. Гран-Дюка нет дома. Ничего удивительного. Он внимательнее оглядел дом и палисадник. Надо что-то придумать… Марк снова двинулся по улице.

Решение пришло внезапно.

С правой стороны дома было окно, в одной створке которого не хватало стекла. Если просунуть в дыру руку, можно попробовать откинуть шпингалет. Открыть окно и забраться в дом. Марк огляделся: на улице никого. Отбросив сомнения, он перемахнул через белую каменную ограду и бросился к окну. Но не успел прикоснуться к оконной створке, как та распахнулась. Окно было не заперто!

Марк на миг изумился столь странному стечению благоприятных обстоятельств. «Чтобы частный сыщик, уходя, оставил открытым окно? Уму непостижимо». Но уже в следующую секунду он выбросил эти мысли из головы и влез в жилище Гран-Дюка.

«Ублюдок в доме Гран-Дюка», — подумала Мальвина. В зеркало заднего вида она отлично видела, как Марк Витраль шел по улице, как перепрыгивал через каменную ограду. «Влип, голубчик!» За спиной у него болтался рюкзак. Наверняка тетрадь Гран-Дюка в этом рюкзаке. Пока что все складывалось как нельзя лучше. Мальвина поерзала на полу, пытаясь устроиться поудобнее. Затылок, тесно прижатый к рулю, ныл тупой болью, но она не обращала на это внимания. Если понадобится, она готова просидеть так долгие часы, пусть даже потом придется ходить с гипсовым воротником на шее. Лишь бы не упустить Витраля, когда он выйдет из дома, добраться до проклятой тетради и выдрать из нее пропитанные ложью листы, как палач вырывает у жертвы ногти, чтобы развязать ему язык. Палец за пальцем. Она возьмет Витраля на мушку, и он у нее заговорит. Как именно будет действовать, она пока не знала, но не стала ломать себе над этим голову. Что-нибудь придумает. Главное, начать игру, а садистские правила она сочинит на ходу.

В нос Марку ударил запах гари. Можно подумать, в доме несколько дней топили камин, ни разу не проветрив помещение. Марк закашлялся. Он стоял в небольшой комнате, похожей на кладовку. На полках высились банки с консервами, лежали садовые и другие инструменты. Марк толкнул дверь, поднялся на три бетонные ступеньки и очутился перед еще одной дверью. За ней располагалась комната, очевидно, служившая Гран-Дюку гостиной.

Здесь гарью пахло еще сильней. Марк снова закашлялся. Его взгляд упал на большой камин. «Вот откуда эта вонь!» Судя по всему, здесь сожгли груды бумаги. Марк заметил пустые картонные коробки на полу. «Значит, Гран-Дюк совсем недавно наводил здесь порядок!»

Прежде чем Марк успел сообразить что к чему, его слуха коснулся странный звук, от которого у него по спине побежали мурашки. Звук раздался сзади, чуть справа, похожий на сухое потрескивание заевшей механической игрушки. Марк обернулся и с изумлением уставился на огромный виварий, на влажном дне которого лежали бездыханные тела самых разнообразных стрекоз. Он подошел поближе. Лишь одна стрекоза, самая крупная, с золотисто-красной грудкой, еще пыталась взлететь, но уже из последних сил. Словно догадавшись, что в комнате появился кто-то, способный прийти ей на помощь, стрекоза, едва шевеля крыльями, стала биться о стеклянную стенку вивария. Марк несколько секунд стоял замерев, зачарованный открывшейся его взору фантастической картиной. «Стрекоза! Пленница! Полумертвая…» И рядом — трупики десятков насекомых. Не раздумывая, Марк подскочил к виварию и обеими руками схватился за его стеклянную крышку. Крышка была тяжелой, но, к счастью, ничем не прикрепленной. Марк поднял ее и приставил к ближайшей стене. В виварий хлынул поток воздуха. Стрекоза ожила и взлетела. Марк проследил за ней глазами. Поначалу беспорядочные, ее движения становились все более уверенными. Стрекоза облетела комнату и уселась на люстру.