Быстро выбрав из кучи оружия нормальную винтовку и пистолет, он вышел на улицу и, прикрыв за собой дверь, протянул оружие девушке.

– Вот. Твое-то ружье я сломал в запале.

– Лучше вместо пистолета мой кинжал верни, – улыбнулась Лейла. – Это от отца остался, – пояснила она свое требование.

– Конечно, – кивнул Елисей и снова полез в фургон.

Отдав девушке кинжал, он закинул подаренное ружье на плечо и, вздохнув, зашагал к околице. Выведя ее безопасной тропой за границу своей охранной зоны, он свернул на тропу и через несколько минут вышел на дорогу. Лейла молча шагала следом, отлично понимая, что в этих местах он ориентируется гораздо лучше нее самой. Они шагали, думая каждый о своем. Доведя девушку до того места, где и случилось их знакомство, Елисей снял ружье с плеча и, протягивая его девчонке, улыбнулся:

– Будет лучше, если нас вместе никто не увидит. Слухов о тебе не будет.

– Да, благодарю тебя, – кивнула Лейла. И помолчав, спросила: – Что теперь сам делать станешь?

– Весны дождусь, а там видно будет, – пожал парень плечами. – Ты, это… Если плохо будет или беда какая… Приходи. А ежели меня в станице не будет, можешь в бабкин дом входить. Знаешь, где чего лежит. Заходи да живи. А болезни не бойся. Ушла она уже. Совсем, – вздохнул он и перекрестился.

Елисей и сам не понимал, откуда взялся этот жест, но почему-то после него становилось легче на душе.

– Спасибо тебе, Елисей, – грустно улыбнулась Лейла. – Жалко, что женщина не может назвать кого-то кунаком. Я бы тебя назвала. Спасибо, – повторила она и, круто развернувшись, быстрым шагом двинулась к горам.

– Удачи тебе, сестренка, – усмехнулся Елисей, глядя ей вслед.

Дождавшись, когда фигурка девушки скроется за поворотом, он огляделся и решительно шагнул в придорожные кусты. Сделав круг, он нашел сломанное ружье и, подобрав его, принялся осматривать. Шарахнул он его об ствол дерева от души. Приклад в щепки. А вот ствол и замок остались целыми. Задумчиво хмыкнув, Елисей доломал приклад и вернулся на дорогу. Спустя три часа он вошел в дом и, присев на лавку у двери, растерянно проворчал:

– Блин, и что теперь делать? Да мать твою, нужно было козу девчонке отдать, – выругался он, услышав блеянье из сарая.

Взяв себя в руки, парень занялся обычными домашними делами, о которых раньше и не задумывался. Накормить кур, вычистить загон у козы, задать ей сена, подоить два раза в день. Потом обиходить коней. Сготовить еду, тесто замесить, потому что без хлеба голодным ходить будешь. В общем, занят он был постоянно. Неделя после смерти Степаниды пролетела незаметно. Однажды утром, подоив козу, парень вдруг понял, что перестал тяготиться всей этой работой. Все шло так, словно всегда было.

Подивившись этому открытию, Елисей отправился на обход станицы. Делал он это каждые три дня. На Крещение заметно похолодало и после таяния снега некоторые ловушки примерзли. Оббив с них лед, он привел все в порядок и, снова укрыв соломой, отправился домой. Лезть к минам он не решился, заранее предполагая, что в такой сырости все его ухищрения по сохранению пороха обречены на провал. Но рисковать лишний раз не хотелось.

Пороха, конечно, жаль, но пусть уж лучше будут хоть такие ловушки, чем вообще никаких. Занимаясь хозяйством, парень продолжал обдумывать план своих дальнейших действий. Оставаться в станице не имело смысла. Да, это, может, и безопаснее, но это стагнация. Так и озвереть не долго. Нужно выходить к людям, тем более что отпущенный на карантин год почти прошел. Теперь его никто не обвинит в том, что он заразен.

Бабка говорила, что дальше к предгорьям стоит крепость. Зачем она там нужна, Елисей понимал слабо, ведь в долину можно спуститься в десятке других мест. Впрочем, прежде чем судить, неплохо было бы как следует изучить карту местности. Те, что он помнил из своего времени, в этом мире не прокатывали. От большинства станиц, которые есть в этом времени, в его мире и следа не осталось. Некоторые, как его нынешняя, вымерли от болезней. Какие-то были сожжены при набегах, а большая часть прекратила свое существование во времена революции.

– Итак, – бурчал он себе под нос, попутно вычищая денники в конюшне. – Чем будем заниматься и кем обзовемся? Ну, про оружейника я уже думал. А теперь стоит подумать о разведке. То есть о том, что я умею лучше всего. А где здесь проводить разведку? Да на границе с турками. А это через Армению или Грузию идти надо. То есть на ту сторону хребта. А надо ли так далеко? Тем более что нынешние границы находятся совсем не там, где я помню. А главное, сюда же они как-то влезают. То есть идут через границу, как к себе домой. В общем, смотреть надо и думать. А главное, с опытными людьми говорить.

И вот тут у тебя, приятель, возникает проблема. Кто станет воспринимать всерьез недоросля, который толком ничему не обучен? Правильно. Никто. А если вспомнить, что общество тут сословное, то про офицеров и воспоминать не приходится. В общем, требуется как-то о себе заявить, как о серьезной боевой единице. Вот только как? На кулачках с кем из казаков сойтись? И что это даст? Особенно если вспомнить, что тело это я так толком в порядок и не привел. Похоже, последствия болезни еще сказываются. Ладно хоть с головой все наладилось. В обмороки падать перестал.

Но порции себе нужно увеличивать. Нужно массу набрать. И нагрузки тоже увеличить не мешает. Растяжка еще приемлема, а вот с силой удара и скоростью движений полный швах. Такое впечатление, что этого мальца толком ничему не учили. Хотя оружие он с самого начала в руках держал уверенно. Выходит, это я погорячился. Чему-то его все-таки учли. Вот еще бы знать, чему именно. Вон я попробовал шашкой махнуть, чуть сам себе уши не обрубил. Так что, приятель, огнестрел и ножи с кинжалами, это и весь твой арсенал.

– Стоп! А как же нагайка?! Блин, вот идиот! – выругал себя Елисей. – Нагайка – это же визитка казачества. Так, и где у нас тут нагайки? Что-то я в домах их не особо припоминаю.

Задумавшись, Елисей вдруг вспомнил, что в казачьей среде был такой обычай, что погибшего казака хоронили в лучшей одежде и с нагайкой. Выходит, он потому их и не нашел, что все нагайки похоронены вместе с хозяевами. Даже не пытаясь разобраться, откуда у него такие воспоминания, Елисей принялся вспоминать, как