– Повторяю, Мюрвет еще ребенок, не упорствуй и не порти ваши отношения.

– Я упорствую не из-за нее. Жизнь у меня такая. И я буду упорствовать до тех пор, пока не одержу победу.

– Она об этом знает? О том, почему ты себя так ведешь?

– Не думаю, – покачал головой Сеит.

– После того случая с «Легинатсом» ты очень расстроен.

– «Легинатс» – всего лишь символ. Я зол на Мюрвет из-за того, что она не разделяет мои мечты и порывы.

– Не могу сказать, что она не имеет на это право.

Сеит вопросительно посмотрел на Яхью.

– Тебе следовало подготовить ее заранее. Рассказать о планах на Америку. Эта девочка выросла в своем собственном мире, под материнским крылом. Разве ты не понимал, насколько тяжело ей дастся такая перемена? – уверенно ответил Яхья.

– Яхья, а мне, по-твоему, было легко накопить такие деньги и месяцами ждать ответа? Я не поделился с ней своими планами, потому что боялся, что они не осуществятся. Мне хотелось подготовить все в лучшем виде.

– Но ведь очевидно, что любая идея, которую ты привносишь в ее маленький мирок, пугает Мюрвет.

– Я знаю, – горестно вздохнув, ответил Сеит. – Я знаю. Спасибо тебе, Яхья. Спасибо, что позволил мне высказаться.

– Да брось! Ты делал для меня то же самое.

Валентина вновь заиграла. С балкона полился один из русских романсов. Она не знала, почему выбрала именно его – он не входил в программу «Режанса». Круживший за окном пушистый снег, русская речь, Курт Сеит – все слилось воедино и погрузило ее в водоворот волшебных воспоминаний.

А внизу сидели Курт Сеит и Яхья, разделяя горести изгнания с Родины, мечтая о голубых берегах Алушты и зелени ялтинских лесов и не замечая, как снег, хлопьями валивший снаружи, окутывает Стамбул пушистым белым покрывалом.

Глава десятая. Покидающая или покинутая?

В гостиной царил полумрак, только маленькая лампа в углу робко освещала комнату. Шура неподвижно сидела в кресле, словно пытаясь спрятать в темноте свое беспокойство. Она ждала каких-то слов Алена. Но лишь тусклый неподвижный силуэт выдавал его присутствие в комнате. Возможно, он предпочел бы не звонить в эту дверь сегодняшним вечером или вообще никогда не знать женщину, сидевшую напротив него. Шура не знала, о чем думает Ален, и не могла зажечь лампу, стоявшую рядом с ней. Она не хотела видеть, что выражает его лицо. Несмотря на то что она сама решила порвать с ним, Шуре не хотелось, чтобы собеседник видел ее чувства и переживания. Она знала, что будет сложно, но не предполагала, что настолько. Теперь женщина лучше понимала Сеита – то, что испытывал он, прощаясь с ней. Более того, то прощание ознаменовало конец не кратковременного, как у них с Аленом, единства, а глубокой, настоящей любви. Сеит любил ее гораздо больше, чем она любила Алена. Глупо даже сравнивать эти чувства.

Она не знала, сколько времени прошло с того мгновения, как они высказали все друг другу. Шура слышала частое тревожное дыхание Алена. Она напрягла слух, думая, что он собирается что-то сказать. Но мужчина лишь молча встал и тяжелым шагом подошел к ней. Он встал у ее кресла и провел ладонью по ее волосам. Шура вдруг захотела взять его руку и поцеловать ее, однако вовремя одернула себя. Этот невинный, но опрометчивый поступок мог изменить ход ночной беседы. Она не должна подавать ему ложных надежд. Замерев, они смотрели друг на друга, пока наконец Ален не открыл рот:

– Уверена, что не хочешь подумать? – В его голосе проступали нотки обиды.

Шура утвердительно кивнула.

– Точно?

– Да, – выдохнула она.

Ей хотелось, чтобы ее голос звучал непреклонно, однако у нее почему-то не получалось. Ален в очередной раз учтиво продолжил:

– Возможно, через несколько дней…

– Нет, Ален, – нежно прервала его Шура. – Через несколько дней мое решение не изменится. Я уверена в нем. Поверь, я долго думала над этим. Я хочу, чтобы ты знал, что мне тоже нелегко.

– Я понимаю, – ответил Ален. – И не злюсь на тебя. Я не смог контролировать другую часть своей жизни так, как хотел.

Шура догадывалась, что он имел в виду под «другой частью».

– Ты не виноват, Ален. Я не виню тебя, правда. И, если бы ты мог развестись с женой, мое решение от этого не изменилось бы. Я бы попросту чувствовала большую ответственность перед тобой, и мне было бы тяжелее открыть тебе свое сердце. Я думаю, так будет лучше.

– Ты ведь знаешь, насколько сильно я хочу жениться на тебе.

Шура поднялась с места и встала напротив Алена. Они застыли на расстоянии вытянутой руки, так близко, что могли запросто обняться, но каждый понимал – теперь между ними распростерлась бездна. Последнее предложение, произнесенное Аленом, словно оттолкнуло их сильнее. Невидимая сила выстроила между ними стену и обозначила духовный разрыв, болезненный и невыносимый. Шура вспомнила, как страстно они с Сеитом занялись любовью на прощание. Возможно, зная о том, что впереди неминуемое расставание, они с Аленом тоже могли бы насладиться друг другом в последний раз, наполняя воспоминаниями души и сердца. Но Шура знала, что этого не случится. Ее любовь и прощание с Сеитом навеки принадлежали только им двоим. С Аленом все складывалось иначе, все. Каждый союз заслуживал своего расцвета и увядания. Особенно такая нежная любовь, которая сложилась у них. И если уж любви суждено завершиться, то в этой разлуке не