– Говорил же я! – прервал ее Саечкин. – Дубровская просто рассказывает нам байки из следственной практики…

– Помолчи, – оборвала его Лиза. – Какая деталь?

– Белые чулки на шее жертвы. Она была задушена белыми чулками, – ответила Светлана. – Убийцу, помнится, обнаружить не смогли…

Темнота стала почти непроницаемой, но это было спасением для Марины. Тот мужчина, которого она сама привела к себе в дом, оказался дьяволом. Он почти убил ее, но бедное сердце, не желая сдаваться, все же билось в груди девушки. Марина боялась, что мужчина с обаятельной улыбкой демона может услышать его стук и вернуться. И тогда ее уже ничто не спасет.

– Надежда умирает последней, и вы это знаете не хуже меня, – выплыл из забытья чей-то голос. Кому он принадлежал, Марина сказать не могла. На месте говорящего расплывалось большое белое пятно. – Пациентка молода. Стало быть, у нее есть шансы. Но, уверяю вас, они минимальные. Посмотрите на нее, она напоминает отбивную…

«Господи, о ком это он?»

– Гляньте-ка, да она, кажется, очнулась.

Тонкий луч прорезал мглу. Картинка, как на экране неисправного телевизора, оставалась неясной. Сознание Марины окутывал сумрак. Что-то круглое и белесое, как блин, по всей видимости, чье-то лицо, склонилось к ней.

– Марина, вы меня слышите?

«Да», – хотелось сказать ей, но глаза безумно резал свет, а язык стал почему-то неповоротливым и тяжелым. Она хотела провести им по запекшимся губам, но из груди, помимо ее воли, вырвался стон.

– Марина, что произошло?

Ах, если бы она смогла все рассказать! Но ее веки наливались свинцом, и она знала, что стоит ей закрыть глаза, как она провалится в темноту, из которой нет возврата. Взгляд цеплялся за расплывчатое пятно с незнакомым голосом. Нестерпимая боль железным обручем стянула голову, но ей нужно было сказать что-то важное, о чем-то предупредить, прежде чем она провалится в забытье.

– Дубровская Лиза, – раздался едва слышный шелест.

– Да, да, – почти закричал мужчина. – Говорите!

Но сознание уже понеслось в смертельную бездну. Прежде чем закрыть глаза, Марина успела произнести последнее:

– Передайте… Он ее убьет.

Следователь Вострецов, а это был он, схватил девушку за руку. Было слишком поздно. Раздался пронзительный непрерывный сигнал, и по монитору побежала горизонтальная линия без единого всплеска. Началась суматоха…

Марина не чувствовала уже ничего. Только голос, голос из ее прошлого, ласково звучал где-то далеко: «Доченька! Будь педиатром. Муж, детишки. Чем плохо?»

Поздно. Как жаль…

Дамочка отчаянно рыдала, размазывая по лицу тушь и помаду, напоминая сейчас персонаж из фильма ужасов. Вострецов проявил несвойственное ему терпение, подал стакан воды и даже сказал что-то успокаивающее. Но теперь ему хотелось зажать пальцами уши, предварительно отвесив голосистой бабе крепкий подзатыльник. Подумать только, как чувствительны бывают проститутки!

Ему уже был известен сценический псевдоним его собеседницы – Монро. Следователь обожал Мэрилин и с придирчивостью фаната заключил, что российская девица мало соответствовала американским стандартам. Разве что волосы, вытравленные гидропиритом и подстриженные на манер голливудской звезды, вызывали весьма далекие ассоциации с оригиналом. Николетта была тоща как жердь, а вместо округлых щечек у нее имелись хорошо выраженные скулы. Оставалось только удивляться самомнению отдельно взятой представительницы всем известной профессии…

– Там везде кровь, – верещала она. – Повсюду!

Ее губы, и отдаленно не напоминающие пухлый розовый бутон, мелко дрожали. Вострецов постарался преодолеть отвращение. На самом деле если оставить в стороне его неприязнь и брезгливость, то истерические стенания этой блудливой бабенки можно было бы легко понять.

Что верно, то верно. Зрелище в самом деле было впечатляющим. Этюд в багровых тонах, да и только! Голубые подушечки и покрывало испачканы в крови. Початая бутылка шампанского на полу. Игристая жидкость, смешиваясь с багряными ручейками, превратилась в бледно-розовый коктейль. Само тело, обезображенное до неузнаваемости, растерзанное, с едва определяющимся пульсом. А сверху – голубой балдахин. Нет, лучше не вспоминать…

– Успокойтесь, гражданочка. Не стоит так волноваться, – монотонно твердил Вострецов, думая, как половчее вытянуть у свидетельницы необходимую информацию, не размазывая лишние сопли.

Николетта, хлебнув воды из стакана, поперхнулась и несколько мгновений хватала ртом воздух. Следователь, обрадовавшись возникшей паузе, сунул ей под нос белые чулки.

– Скажите, кому из вас принадлежал сей предмет женского туалета?

Николетта, увидев чулки в алых разводах, выпучила глаза и буквально сползла со стула. Она лишилась чувств.

Раздосадованный Вострецов грохнул кулаком по столу и выругался. Черт побери всех женщин! Невозможно работать. Он плеснул воды из графина прямо на голову проститутки, справедливо полагая, что ее внешность уже ничто не сможет испортить.

Николетта пришла в себя. Как ни странно, холодный душ вернул ей способность здраво рассуждать. Потрогав мокрую от воды макушку, девушка вдруг изрекла:

– Это был Чулочник, верно?

Надо сказать, Вострецов уже сделал подобный вывод, но хотел во всем разобраться, чтобы не пороть раньше времени горячку.

– Не торопитесь. Может, чулки принадлежали вашей знакомой?

– Нет, – икая, ответила Николетта. – Ни я, ни Марина подобные вещи никогда не носили.

– Вы не ошибаетесь?

– Нет, – твердо заявила свидетельница. – Да вы взгляните сами…

Вытянув ногу в ярко-синей босоножке вперед, она обратилась к Вострецову:

– И я, и моя бедная подруга – женщины видные. А эти чулки впору восьмикласснице.

«Верно», – удивился следователь. Как он не обратил на это внимание раньше?

– В смерти Марины есть что-то сверхъестественное, – заявила вдруг Николетта.

Пришел черед удивляться Вострецову.

– Это еще почему?

– А куда он делся? Я имею в виду маньяка… Мы сидели в машине прямо напротив подъезда и не могли пропустить его. Клянусь, оттуда никто не выходил. Убийца растворился как дым!

«Как бы то ни было, потусторонние силы в убийстве никак не заподозришь. Хотя тот, кто сотворил подобное, и впрямь является дьяволом», – подумал Вострецов. Что касается таинственного исчезновения маньяка из квартиры девушек, то разгадка этого была банальна. Чулочник просто поднялся на чердак и вышел на улицу уже из другого подъезда.

– Скажите, а что связывало погибшую с Елизаветой Дубровской? – поинтересовался наконец следователь.

– Впервые слышу это имя, – ответила девица.