Я понимал, что нам обоим встреча может быть очень полезна. Тото выступал в роли моего подопытного кролика. Я мог испытать на нем свои умения диагностики психопатов, а он получал взамен свободный день за пределами камеры, небольшой отдых от монотонности тюремных будней и возможность съесть несколько гамбургеров, купленных мною в автомате, который стоял в углу комнаты для посетителей. Но чего я хотел добиться? А не смогу ли я, воспользовавшись полученными на курсах Боба знаниями, найти у Констана какие-то черты Тони? Однако у меня имелась и более значимая цель. С именем Тото были связаны страшные преступления, совершенные на Гаити. За три года ему удалось самым кардинальным образом изменить гаитянское общество, направить его развитие в сторону откровенной социальной и культурной деградации, уничтожив при этом тысячи человеческих жизней и исковеркав еще несколько сот тысяч. Верна ли теория Боба Хейра и Марты Стаут? Совершил ли Констан все перечисленное из-за нарушений в нормальном взаимодействии между его миндалевидной железой и центральной нервной системой? Если дело действительно обстояло именно так, значит, упомянутая патология может иметь крайне разрушительные, просто катастрофические последствия.

— А почему вы не приехали ко мне в прошлый вторник? — спросил Тото.

— Началось извержение вулкана в Исландии. Из-за этого все вылеты отложили, — ответил я.

— А-а! — протянул он и кивнул. — Да, понимаю. Ваше письмо меня очень взволновало.

— В самом деле?

— Сокамерники говорили мне: «К тебе приезжает тот самый парень, написавший книгу, по которой сняли «Безумный спецназ»? Вау!» Ха-ха! Здесь все знают об этом фильме!

— Неужели?

— Да, нам здесь показывают кино каждую субботу. В прошедшую крутили «Аватар». Фильм меня очень тронул. По-настоящему тронул. Большой народ подчиняет себе малый. А голубые люди очень красивы. По-настоящему красивы.

— Вы эмоциональный человек? — спросил я.

— Да, конечно, эмоциональный, — кивнул он. — Пару месяцев назад сюда привезли «Безумный спецназ». Большинство заключенных не понимали, о чем там идет речь. Они твердили: «Что это такое?». Но я им все растолковал. «Я встречался с парнем, который написал эту книгу! — сказал я им. — Он настоящий писатель!» Потом вы прислали мне письмо, в котором написали, что хотите снова встретиться со мной. Все так мне завидовали!

— Ну что ж, замечательно.

— Когда на прошлой неделе я узнал, что вы приезжаете, то обратил внимание, что прическа у меня ужасная, а время стричься мне еще не пришло, и тогда один из здешних парней предложил пойти в его очередь. Мы поменялись с ним местами в очереди к парикмахеру! А еще один парень разрешил мне надеть свою совсем новую зеленую рубашку!

— Господи!.. — воскликнул я.

Тото махнул рукой, словно говоря: «Я понимаю, все это звучит глупо».

— Единственное развлечение у нас здесь — посещения с воли, — пояснил он. — Они — последнее, что у нас осталось. — Констан умолк на несколько мгновений. — Когда-то я обедал в самых красивых ресторанах мира. Теперь сижу в тюрьме. И на мне постоянно зеленая одежда.

«И кто же из нас бесчувственный человек?» — подумал я. Я приехал сюда только для того, чтобы испытать свои недавно приобретенные способности диагностирования психопатов, а этот несчастный парень, чтобы встретить меня, берет взаймы новую рубашку.

— Некоторые из здешних ребят не соглашаются принимать посетителей из-за того, что происходит после свидания, — сказал Тото.

— А что происходит после свидания? — спросил я.

— Обыск с раздеванием, — ответил он.

— Боже мой! — воскликнул я.

Констан содрогнулся.

— Страшно унизительная процедура, — тихо пробормотал он.

В это мгновение я поднял глаза. В комнате что-то изменилось. Заключенные и их родственники внезапно насторожились, заметив нечто такое, на что я не обратил внимания.

— У него с головой не в порядке, — прошептал Тото.

— У кого?

— У того парня.

Не сводя с меня взгляда, Констан кивнул головой в сторону охранника — человека в белой рубашке, прохаживавшегося по комнате.

— Он садист, — сказал Тото. — Когда он входит в комнату, все готовы наложить в штаны. Никому из нас не нужны проблемы. Нам всем хочется только побыстрее вернуться домой.

— Он что-нибудь уже сделал?

— Нет. Просто сказал женщине, что у нее слишком открытая майка. Вот и все.

Я искоса взглянул в ту сторону. Речь шла о женщине, которую я встретил под навесом. Она была явно очень расстроена.

— Вот видите… он пугает людей, — пробормотал Тото.

— Несколько лет назад, когда мы встретились впервые, произошла одна интересная вещь, — начал я. — В самом конце нашей встречи. Я шел к своему автомобилю, обернулся и увидел, что вы смотрите на меня. Очень внимательно смотрите. И вы примерно так же смотрели и сегодня, когда входили в эту комнату. Вы пристально оглядели все и всех вокруг.

— Правильно, умение наблюдать за людьми — одно из моих главных достоинств, — ответил Констан. — Я всегда за всеми наблюдаю.

— Зачем? Что вы пытаетесь в них обнаружить?

Наступила короткая пауза. Затем Тото тихо произнес:

— Мне хочется знать, нравлюсь ли я людям.

— Нравитесь ли вы людям?..

— Мне хочется, чтобы люди считали меня настоящим джентльменом. Я хочу нравиться людям. Если я кому-то не нравлюсь, это меня оскорбляет. Для меня важно, чтобы меня любили. Я очень чувствителен к тому, как люди на меня реагируют. И я наблюдаю за ними, чтобы понять, понравился ли я.

— Ого! — воскликнул я. — Никогда бы не подумал, что вас до такой степени заботит, нравитесь вы людям или нет.

— Заботит.

— Удивительно, — пробормотал я.

Я начинал сердиться, потому что преодолел такой долгий путь и вот теперь не нахожу в Тото никаких психопатических черт. Он скромен, застенчив, без всякой завышенной самооценки, очень эмоциональный… и вообще — какой-то ничтожный для мужчины столь крупных габаритов. По правде говоря, незадолго до того я стал свидетелем признаний, подтверждавших пункт 11 опросника («Беспорядочное сексуальное поведение»), однако я уже и раньше рассматривал этот пункт как излишне пуританский.

— Меня очень любят женщины, — сказал Тото. — У меня всегда было очень много женщин. Наверное, им нравится мое общество.

И он скромно пожал плечами.

— А сколько у вас детей?

— Семеро.

— А сколько у них матерей?

— Почти столько же! — рассмеялся Констан.

— Почему же так много женщин?

— Не знаю. — Он действительно был несколько озадачен моим вопросом. — Мне всегда хотелось иметь много женщин. Не знаю, почему.