или на автобусе. Или, черт возьми, я найду кого-нибудь, кто будет меня возить.

— Лучше бы ты, блять, шутила, Лейк, — прорычал он на нее.

— Не притворяйся, будто ты заботишься обо мне. — Она повернулась, чтобы сесть в машину. Она могла подождать там, пока он все исправит.

Винсент быстро схватил ее за руку, чтобы остановить.

— Я забочусь о тебе, милая.

Она до сих пор поражалась тому, как быстро его голос мог превратиться из яростного в гладкий, как масло. Глядя в его бэби-блюз, она поверила ему.

— Ты это делаешь? — тихо спросила она, желая услышать, как он скажет это снова.

— Конечно. Ты лучшая подруга моей сестры.

Именно тогда этот момент умер для нее. Он заботился о ней только из-за Адалин. Конечно, это было бы не из-за меня. Наконец она поняла разницу между ними. Она заботилась о Винсенте, потому что он ей нравился, а не потому, что он был братом ее лучшей подруги.

Лейк чувствовала себя глупо, зная, что она ему никогда не понравится только потому что она — это она. Лука ясно дал ей понять, что в мафии могут быть только итальянцы, а Винсент может любить только одно — мафию. Если он когда-нибудь и остепенится, то только с какой-нибудь сексуальной итальянкой, так что, если у них когда-нибудь будут дети, его сыновья пойдут по его стопам. Я бы только запятнала фамилию семьи Витале.

Она выдернула руку из его хватки.

— Всё готово?

— Да. Что с тобой не так?

— Ничего, — сказала она.

Винсент быстро схватился за капот машины.

— Господи, черт возьми, ты себе пальцы отрубишь! — Закричал он на нее.

— Если бы я это сделала, ты бы стал заботиться только об Адалин, верно?

Когда он просто уставился на нее, не говоря ни слова, она бросилась прочь и села в машину, захлопнув дверцу. Она быстро повернула ключ в замке зажигания, и машина наконец завелась.

Винсент едва успел закрыть капот и безопасно убраться с дороги, прежде чем она успела его задавить.

Черт возьми, Боже! Ты не мог позволить мне выиграть хотя бы раз сегодня?

К счастью, выражение его лица, когда он отпрыгнул в сторону, успокоило ее.

ГЛАВА 24

Она просто, блять, попыталась меня переехать, не так ли? У нее это чертовски почти получилось!

Винсент сделал девушке одолжение, а она даже не знала об этом. Ему не нравилось говорить ей, что он заботится о ней только потому, что она лучшая подруга его сестры. Черт, он и сам бы хотел верить в это.

Потому что ты просто скажешь мне, что это ошибка, и снова бросишь меня. Одно это предложение чуть не вырвало ему сердце, а раньше он был уверен, что у него его нет. Она уже одной ногой была в Канзас-Сити, и когда ей пришло время поступать в колледж, он не мог уехать с ней. Лейк никогда не шевельнется, чтобы уйти, и он никогда не шевельнется, если уйдет.

Конечно, он мог бы поиграть с ней, поухаживать за ней какое-то время, но он уже видел результат всего этого. Винсент уничтожит ее: полностью и окончательно уничтожить что-то ценное, что уже было на грани разрушения.

Увидев, как эта сука так разговаривала с ней в торговом центре, он наконец-то понял, почему она сказала, что может относиться к Хлое. Чутье подсказывало ему, что ей было плохо всю жизнь, а он был слишком глуп, чтобы увидеть это.

Винсент начал смутно припоминать, что хотел развернуть машину, когда подвозил ее к дому ее мамы. Я должен был развернуться . Его тошнило при мысли обо всем том дерьме, через которое она проходила за последние пару месяцев. Я оставил ее там.

Место, где должно было быть его сердце, начало болеть. Он никогда не испытывал этого раньше. Боясь, он отключил свою совесть, не в силах слушать голос в своей голове, объясняющий новое чувство. Поэтому он заменил его на тот, который слишком хорошо знал, тот, который нашептывал его греховные желания. Он позволил чувству ярости начать овладевать его телом. Это было ясно: ее уничтожение только сломит его, а он был нерушим.

Винсент услышал, как хлопнула дверь. Подняв голову, он увидел разъяренное лицо Амо, выходящего из дома.

— Твоя сестра ни хрена не затыкается, не так ли? Никакого гребаного фильтра. Все это время мне приходилось слышать, как она говорит о том, какие горячие Нерон и Лука. Она больная и извращенная, как и ты. Она трахнула бы глаза Нерона и Escalade Луки, если бы могла.

— Пока я слушал и старался не представлять какую-то очень хреновую, ебанутую хрень, я выглядываю в окно, чтобы посмотреть, смогу ли я убраться оттуда, и вижу, как Лейк склонилась над гребаной машиной. Ты переживал поллюции каждого мужчины, а я пытался отвлечь твою сестру для тебя, чтобы ты мог ее получить. Ты будешь представлять себе ее сладкую задницу сегодня вечером, когда заснешь, а мне приснится чертов кошмар о твоей сестре, трахающейся с зеленым Escalade! — Амо закончил тем, что наконец сумел открыть дверцу своей машины из-за своего разочарования.

Винсент старался не подавиться смехом.

— Нет никого более больного и извращенного, чем ты, Амо. Ты найдешь что-то, что заставит тебя это забыть.

— Ты, блядь, должен мне за это кое-что, Винс, так почему бы тебе не найти это для меня? — крикнул Амо, прежде чем захлопнуть дверцу.

Какого хрена!? Во второй раз за сегодня ему пришлось увернуться, чтобы не попасть под машину.

«Вероятно, я заслужил это», — подумал он, улыбаясь, и вспоминая, как он застыл, глядя на Лейк в этих крошечных шортиках. Ему пришлось сильно постараться, чтобы заставить ее наклониться ровно настолько, чтобы выпирала выпуклость нижней части ее ягодиц, но это стоило того. Он больше не мог сопротивляться желанию прикоснуться к ней, и его рука уже чесалась, чтобы сделать это снова. Он думал, что ее рука была мягкой. Но, черт возьми, ее ноги и задница — самые гладкие вещи, которые я когда-либо чувствовал.

Он прикасался ко многим женщинам, но ни одна из них не вызывала таких чувств, как она, и он понятия не имел, как, черт возьми, это возможно.

Может быть, у нее болезнь, при которой волосы растут только на голове? Удивление, существует ли вообще эта болезнь, заставило его задуматься, насколько гладкой она была в других местах.