Ренн не успела уйти далеко, когда позади нее обрушилась ветка. Она обернулась. Мертвые деревья выглядели, как охотники, выслеживающие ее.

Один из них шевельнулся.

Она опрометью побежала вдоль канавы. Бежала, пока ей не пришлось остановиться, упала на колени и руки, судорожно хватая ртом воздух.

Вокруг нее в канаве было тихо. Что бы ни двигалось, оно не пришло за ней. Возможно, это все-таки было дерево.

Она, спотыкаясь, пошла между дымящимися кольями. За отрогом горы Ренн увидела клочок зелени. Она моргнула. Да, зеленая листва!

Постанывая, она обогнула кряж, и зелень Леса ослепила ее. Рябины, буки и брекины возвышались перед ней, их стволы были слегка испачканы сажей, но они были живы.

Выдохнув от облегчения, она опустилась на колени среди папоротников и чистотела. Возле ее руки лежал небесно-голубой осколок скорлупы от яйца дрозда, вытолкнутый птенцом из гнезда. На бревне она заметила росток ели высотой с ее палец, храбро пробивающийся сквозь мох. Она подумала, что Лес вечен. Ничто не может победить его.

Но реки не было видно. Напряженно вслушиваясь в тишину, желая услышать журчание реки, Ренн бродила среди деревьев.

Наконец она остановилась перед рощицей из высоких сосен, поваленных бурей. Мертвые стволы и оплетенные корнями круглые комья земли преграждали ей путь своими спутанными переплетениями. Ей следовало повернуть назад, так надлежит поступать, если заблудился. Но она была не в силах вернуться в пустошь.

Сосны не желали ее присутствия на своем кладбище. Их мшистые стволы пытались сбросить ее, а ветви топорщились, словно копья. Ренн с облегчением наконец перебралась на другую сторону, вновь оказавшись среди живых дубов и лип.

Но эти деревья тоже не желали ее. Изборожденные лица из коры уставились на нее, и пальцы-палочки цеплялись за волосы. Некоторые из стволов были полыми. Она ужаснулась: каково это, должно быть, оказаться запертым внутри, — и поспешила вперед.

Ветер усилился, швыряя частички сажи ей в лицо. Она закашлялась и продолжала кашлять, согнувшись пополам, затем облокотилась на дерево.

Подушечками пальцев Ренн ощутила чьи-то глаза.

Вскрикнув, она отдернула руку.

Да, глаза. Яростный взгляд красных глаз был вырезан на стволе, квадратный рот, окаймленный настоящими человеческими зубами.

Ренн никогда не видела подобных вещей. Она догадалась — это, должно быть, было сделано, чтобы дать голос духу дерева. Но кто стал бы вставлять зубы в дерево?

В беспокойстве она оглядела окрестности. Липы, крапива, разбросанные валуны.

Она пошла дальше.

Оглянувшись, девушка заметила, что деревья сдвинулись. Они были куда ближе к тому валуну, она была готова поклясться в этом. Теперь они рассредоточились.

Она побежала.

Корень подвернулся ей под ногу, она споткнулась и упала, и ее лицо очутилось прямо напротив еще одной одеревеневшей маски, глаза которой были плотно закрыты на покрытом лишайником лице.

Задыхаясь, она поднялась на ноги.

Глаза открылись. Древесные конечности отделились от ствола. Покрытые корой руки тянулись к ней, пытаясь схватить.

Охнув, Ренн побежала прочь.

Слева еще одно древесное создание отделилось от ствола. Затем еще и еще. Люди-деревья окружали ее, тянули к ней свои изборожденные морщинами руки и черные растрескавшиеся лица.

Пока она бежала, топор колотил ее по бедру. Она вывернула его из-за пояса, но знала, что не посмеет пустить его в ход.

От частого дыхания скребло горло. Медленно, словно в кошмарном сне, Ренн пересекала горы хрустящих листьев. Спотыкаясь, она сбежала вниз по склону и оказалась на другом кладбище деревьев, где приходилось перепрыгивать через упавшие стволы, а древесные люди бежали по ним, словно огонь, охотясь на Ренн в жуткой тишине.

Что-то дернуло ее за плечо и потянуло назад. Ее лук зацепился за ветку. Она попыталась высвободиться.

Покрытые корой руки схватили ее и прижали к земле.

— Куда вы меня ведете? — спросила Ренн. Древесные люди не ответили.

— Прошу вас. Почему вы не говорите? Что я сделала?

Один из них ткнул ее копьем. Она не стала дожидаться, пока он сделает это еще раз.

Весь день она шагала в молчаливой толпе охотников. Они забрали ее оружие, но больше к ней не прикасались. Ренн думала, что они, должно быть, считают ее нечистой.

Тщетно она умоляла их дать ей воды. Они не обращали на нее внимания. От усталости и жажды она шла, шатаясь, словно в тумане, сквозь лес, ощетинившийся ядовитыми копьями.

Она понятия не имела, где находится. Великий пожар не коснулся этой части Леса, но зловоние стояло в воздухе, и она догадалась, что выжженная пустошь должна быть где-то неподалеку.

По зеленым повязкам на головах ее пленителей и амулетам из рога она догадалась, что это люди Зубра, но в ее голове они были древесными людьми. Их одежда была желтовато-бурого цвета из луба, и колечки коры были продеты в мочки ушей. Их бритые черепа были обмазаны желтой глиной, которая засохла и напоминала древесную кору, а бороды мужчин были спутаны с глиной, превратившись в крючковатые корни деревьев. Но, в отличие от людей Зубра, которых она видела на встречах племен, эти не остановились на маскировке. Они и собственную плоть изрезали, словно кору, изуродовав свои руки и лица грубыми, неровными шрамами.

Ренн немного знала о таких шрамах. Некоторые члены ее родного племени, в том числе Фин-Кединн, носили перевернутую молнию на каждой руке, чтобы отпугивать демонов. Делать такие было очень больно. Разрезав кожу осколком кремня, они втирали пасту из пепла и лишайника в рану, а потом рана крепко перевязывалась. Ренн представила, каково это — рассечь себе лицо, и ей стало дурно.

Они дошли до следующего ручья, и вновь она умоляла позволить ей попить. Охотники смотрели на нее ничего не выражающими глазами. Не пить.

Свет уже мерк, когда они наконец добрались до стоянки. К тому моменту у девушки уже голова кружилась от жажды.

Стоянка племени Зубра располагалась в лощине, вход в которую сторожила бдительная ель. Смолящие в кострище сосновые сучья освещали все рыжеватым светом, который пробивался сквозь дымку, и наполняли все резким запахом древесной смолы, от которого резало глаза. Приземистые укрытия из березовой коры окружали центральную сосну. Снаружи каждого укрытия, словно гнездо огромных жуков, лежала горка деревянных щитов и находилось кострище, окруженное камнями. Со ствола сосны свисал рогатый череп Зубра.

Под ним стайка молчаливых детей сплетала из размятой еловой древесины веревки. Все уставились на Ренн невыразительными лицами. Как и у взрослых, их лица были обезображены шрамами, на многих еще была запекшаяся кровь.