– Я… я работаю в санчасти, но сегодня я там не нужна, – бормочет Силка, пытаясь выгадать время для объяснения своего отстранения от работы.

– Значит, ты решила, что можешь весь день проваляться в постели? В уюте теплого барака, пока все остальные работают на шахте?

По сути дела, печь почти погасла, и в бараке не намного теплее, чем за дверью. Силка так и не сняла ватник и шапку.

– Нет, просто я не знала, что делать, когда ушла утром из санчасти, поэтому вернулась сюда, вот и все.

– Ну, тогда я найду тебе работу.

– Да, Клавдия Арсеньевна.

Клавдия стаскивает с топчана Силки одеяло и матрас и бросает их на середину комнаты.

– Твоя очередь.

– Простите, что я должна делать?

– Сложи все матрасы и одеяла в кучу. Потом попробуй объяснить подругам, когда они вернутся, как ты испоганила их уютное жилище. Ты это сделаешь и получишь по заслугам. Давай приступай.

В середине помещения быстро оказывается постель Йоси. Потом следующая и следующая, пока весь пол барака не устилается матрасами и одеялами. Клавдия, явно получая удовольствие от этой сцены, сидит рядом с печкой.

Сняв постель с последнего топчана, Силка смотрит на Клавдию, ожидая дальнейших инструкций.

Клавдия проходит в заднюю часть барака к топчану Силки и принимается пинать каркас, выискивая что-то недозволенное. Письмо или что-нибудь еще – то, что заключенные тайком пронесли в барак.

Рядом с топчаном Силки Клавдия поднимает простыню, снятую, очевидно, с топчана Йоси, и изучает что-то, похожее на лоскут другой ткани, вшитый в простыню.

– Что это? – подзывает она Силку.

Поспешив к надсмотрщице, Силка рассматривает простыню с пришитым к ней лоскутком ткани, на котором кириллицей написаны названия лекарств.

– Кто здесь спит? – указывая на топчан Йоси, допытывается Клавдия.

Силка не отвечает.

Клавдия сверлит ее взглядом:

– Ты посидишь в этом бардаке до возвращения заключенных, а потом я приду. Не забудь сказать им, что все это твоих рук дело, – говорит она, широко взмахивая рукой. – Ты справилась с работой лучше меня, – с ухмылкой добавляет она. – Хочу, чтобы к моему приходу все выглядело бы так, как сейчас, поэтому не пытайся прибраться. Скажи Антонине Карповне, чтобы дождалась меня.

Наказанная за собственную глупость, Силка сворачивается калачиком на топчане.

* * *

Порыв ледяного ветра предупреждает Силку о появлении женщин. Вслед за ними появляется и Йося. Они медленно входят, переступая через разбросанные постельные принадлежности, с отвращением качая головами при виде очередного посягательства на их жилище.

– Антонина Карповна! – зовет Силка бригадиршу, которая уже собирается уходить. – Пожалуйста, Антонина Карповна, Клавдия Арсеньевна просила вас дождаться ее возвращения.

– Можно нам заправить постели? – спрашивает одна из женщин.

– Нет. И я должна кое-что вам сказать.

Женщины умолкают, обратив взоры на Силку.

– Это сделала не надзирательница, это сделала я.

– Зачем ты это сделала? – спрашивает Лена.

– Потому что ее, наверное, заставила Клавдия, – бросается Йося на защиту Силки.

– Это правда? – спрашивает Лена.

– И все же это сделала я, – отвечает Силка.

Она скашивает глаза на раскрасневшуюся Ханну, которая ощупывает края своего матраса и, похоже, находит пилюли нетронутыми.

Антонина подходит к Силке:

– Что стряслось? Почему тебя не было на работе?

– Ну… – начинает Силка, стараясь не выдать дрожь в голосе.

Ее спасает то, что дверь открывается и входит Клавдия, весьма внушительная в своей форме. Она оглядывается по сторонам со злобной ухмылкой на лице.

– Приберитесь здесь, ленивые суки! – А затем обращается к Антонине: – Пойдем со мной.

Обе женщины направляются в дальний конец барака, где Йося укладывает свой матрас и одеяло на топчан. Они останавливаются рядом с ней, и Йося прекращает свое занятие. Тут же стоит и Силка.

– Это твой топчан? – спрашивает Клавдия у Йоси.

– Да, Клавдия Арсеньевна.

Клавдия срывает простыню с матраса и переворачивает ее. Теперь виден лоскуток пришитой ткани с надписями. Показывая его Антонине, она спрашивает:

– Что это такое?

Антонина смотрит на простыню с надписями, которую ей бросили.

– Я не знаю. Я не…

– Прости, Йося, но ты взяла не свою простыню. Это моя, – поспешно произносит Силка, и все глаза обращаются на Силку, которая берет простыню из рук Клавдии. – Это названия препаратов, которыми пользуются в больнице. Я написала их, чтобы попрактиковаться в орфографии. Я не хочу делать ошибки в карточках пациентов.

– Силка, нет, – возражает Йося.

– Все в порядке, Йося. Жаль, ты взяла мою простыню. Пожалуйста, Клавдия Арсеньевна, это моя простыня, и вина моя.

Клавдия поворачивается к Антонине:

– Ты отвечаешь за происходящее в этом бараке. Что можешь сказать в свое оправдание? Когда ты в последний раз все проверяла?

– Я сделала это только сегодня утром, когда вернулась из больницы, – вместо Антонины отвечает Силка. – Перед вашим приходом. Антонина Карповна, наверное, не знала об этом. Она проверяла наши постели только вчера.

– Это так? – глядя на Антонину, спрашивает Клавдия.

– Я не видела этого раньше. – Антонина с участием глядит на Силку.

– Силка, нет… – хнычет Йося.

– Все хорошо, Йося. Застилай постель. Со мной все будет в порядке.

Силку хватают за руку и выводят из барака.

* * *

Силка лежит, подогнув под себя ноги, на каменном полу крошечной камеры. На ней только белье. Она трясется так сильно, что ее бедро и плечо покрываются синяками. Прямо перед ней сырая стена, воняющая плесенью. Зарешеченное окошко на уровне ее плеч не застеклено.

Потеряв представление о времени, она заставляет себя уснуть, призывает пустоту. Но вскоре с криками просыпается от кошмаров, мечется по камере, ударяясь о холодный твердый пол и стены. Дрожь ее усиливается, все тело расцвечивается синяками.

Иногда чья-то рука бросает ей кусок черствого черного хлеба, иногда подает миску жидкого супа, почти воды.

В углу стоит вонючая параша, ее выносят редко.

Очнувшись от кошмаров, Силка с готовностью призывает пустоту. Но пустота задерживается ненадолго. Здесь царит тишина, а голову как будто стягивает железный обруч. Голод, жажда, боль, холод.

Она постоянно видит свою мать, рука которой выскальзывает из руки Силки, повозка с трупами уезжает.