— Обещайте, повелитель, что будете добры к ней.

— Разве я животное? — отпарировал дей, негодующе глядя на Азуру и отнимая руку.

— Ты рассержен, господин, но эта девушка — англичанка, — прозорливо заметила та — Помни, она сама обманута твоим сводным братом, который, вероятно, действовал по наущению матери. Индия тоже жертва, как и ты когда-то. Не обижай ее, господин.

— Неудивительно, что Шариф эль Мохаммед любил тебя. Сердце твое полно тепла, Азура. Не тревожься, я не причиню зла девушке, если, конечно, она снова не накинется на меня с ножом. Когда ее приведут в спальню, придется убрать все оружие.

— Значит, мне идти за ней, повелитель?

— Сначала я хочу искупаться. У меня до сих пор не было времени для омовений. Я увижу ее через час, а потом можешь ложиться спать. Передай Бабе Гассану, что она пробудет у меня до рассвета. Пусть потом отведет ее обратно.

Азура поднялась, низко поклонилась дею и поспешила за старшим евнухом.

Баба Гассан удобно устроился на подушках в своих роскошных покоях и мирно курил кальян. Завидев Азуру, он вытер мундштук трубки и предложил гостье. Та с наслаждением затянулась, чувствуя, как уходит напряжение долгого дня, и передала трубку хозяину.

— Я только что от дея. Он задержит девушку до рассвета, а ты проводишь ее в гарем.

— Итак, — улыбнулся Баба Гассан, — ты привела свой план в действие, моя старинная приятельница?

— Я не открою того, что услышала из его уст этой ночью, — категорично объявила Азура, — но ему необходимо любить и быть любимым. Я убеждена в этом! Именно эта девушка согреет его сердце!

— Сейчас не время отвлекать его от государственных дел и правления Эль-Синутом. Ветер доносит до меня тревожные вести. Надвигается беда.

— Что ты слышал? — встрепенулась Азура.

— Снова янычары бунтуют. Хотят поднять мятеж против Блистательной Порты[11]. Их сторонники рыщут по всей империи в поисках влиятельной поддержки. Пытаются отыскать слабые места у государей подневольных стран. Мне доложили, что они обещали самостоятельность берберским правителям и освобождение от даней и податей Стамбулу в обмен на их помощь.

Азура не спросила, откуда добыты сведения и надежен ли источник, ибо Баба Гассан не стал бы пересказывать досужие сплетни.

— Дей уже знает? — только и обронила она. Евнух покачал головой.

— Пока из Стамбула в Эль-Синут не прибыло ни одного посланца.

— А как насчет Аруджа-аги? — снова расстроилась Азура. — Будет ли он верен султану или своим янычарам?

— Арудж-ага пробыл в Эль-Синуте столько же, сколько и Кейнанреис, — медленно вымолвил евнух. — Думаю, он не предаст султана, но в его семье многие служили в янычарах и узы преданности своим товарищам нелегко разорвать.

— А кто сменит султана Мурада, Баба Гассан?

— У валиде Кюизем трое сыновей от султана Ахмеда. Вспомни о младших братьях Мурада, Ибрагиме и Баязете.

— Но ведь истинная власть пока принадлежит валиде, ведь султану всего тринадцать! Какая разница, который из сыновей правит, если она все равно остается повелительницей?

— Они намереваются убить и ее, и Мурада, поставить на важные должности своих людей и править именем следующего султана, избранного ими самими, слишком юного, чтобы принимать решения. Они даже способны задушить второго принца, чтобы у повелителя не было соперников. Янычары бесчеловечны. Вспомни молодого Османа, зверски зарезанного несколько лет назад. За последние сто лет их могущество и сила все возрастают. Уверен, посчитай они, что могут обойтись без султана, давно бы свергли династию Оттоманов.

— В таком случае ты ошибаешься, Баба Гассан, — задумчиво протянула Азура.. — Сейчас для дея самый подходящий момент влюбиться. Его сердце застыло, истерзанное горькими воспоминаниями о родине и доме. Он, возможно, слишком поспешно действует, но что при этом теряет? Зато если он полюбит девушку, если она родит ему ребенка, дей станет осмотрительнее, ибо не пожелает отдать новую семью в жертву капризной судьбе.

— Раньше ты крайне редко ошибалась, Азура, — кивнул евнух. — Кто знает, вдруг ты и сейчас права и слухи окажутся беспочвенными, а янычары пока притихнут?

— Янычары вечно всем недовольны и никогда не успокоятся, но Стамбул так далек от Эль-Синута! Если повезет, заговорщики сюда не доберутся и предательство не поразит нас отравленным кинжалом.

— Молю Аллаха милостивого, милосердного, чтобы внял твоим словам, Азура, — истово прошептал евнух.

— Я тоже, — слегка улыбнулась женщина. — А теперь для нас самое главное — сделать так, чтобы Индия и Кейнанреис полюбили, друг друга.

— Оба они так упрямы! По-моему, с янычарами иметь дело куда легче, — усмехнулся Баба Гассан.

А тем временем Индия, убаюканная теплом и тишиной, забылась сном и раздраженно заворчала, когда чья-то рука тронула ее за плечо.

— Проснись, дитя мое, — велела Азура. — Пора. Индия неохотно открыла глаза.

— Пора, мадам? Что случилось?

— Дей призывает тебя.

Сна как не бывало. Девушка встрепенулась.

— Сегодня? Он все-таки послал за мной? После всего, что я наделала?

Сердце тревожно заколотилось. Но Азура осторожно подняла Индию с постели.

— Тебе нечего бояться, дитя мое, — утешила она девушку.

— Я не боюсь! — возразила Индия, хотя понимала, что лжет. Но разве Томас Саутвуд не предупредил, чтобы она не выказывала страха? Она последует его совету, что бы ни случилось.

Азура, не обращая внимания на ее протесты, провела гребнем по волосам подопечной, велела сполоснуть рот мятной водой и вывела ее в тускло освещенный коридор, в конце которого высились массивные, скругленные вверху двери, усаженные медными гвоздями и висевшие на огромных железных петлях. Азура приоткрыла тяжелую створку и прошептала:

— Входи, дитя. Он ждет тебя.

И она несильно, но решительно толкнула девушку в спальню и прикрыла дверь.

В комнате горела большая висячая лампа, заправленная душистым маслом. Откуда-то из сада доносился плеск воды в фонтане. Пол вымощен изразцами. Обстановка простая, но элегантная: сундуки, низкие столики из дерева и меди и единственный стул, обтянутый кожей.

— Подойди! — раздался повелительный окрик. Индия вздрогнула и обратила взор на квадратное возвышение резного дерева, с золотыми и серебряными инкрустациями, на котором лежала высокая перина в чехле из шелка с коралловыми и золотыми полосками. Полуобнаженный дей, одетый только в белые панталоны, полулежал, небрежно опираясь на подушки. Девушка раскрыла глаза от изумления. Она никогда не видела столь… столь… бесстыдно раздетого мужчину. Она совершенно растерялась. Его грудь казалась странно гладкой и золотистой. Шальвары спустились на узкие бедра, открывая пупок. Теперь, когда тюрбана на нем не было, Индия заметила, что его волосы так же темны, как у нее.