– Старый джентльмен очень таинственно себя повел, услышав о мисс Грейсон, Джон. Может быть, сэр Хамфри – друг его юности?

Джон не мог взять на себя смелость ответить на этот вопрос.

– Ах, ты знаешь куда больше, чем признаешься, правда, Джон? – сказала Прюденс.

Джон с грохотом поставил баночку.

– Вот что я вам скажу, мисс Прю: не понимаю я этой теперешней его игры!

– Да когда кто-либо из нас понимал его?

Джон поджал губы и, казалось, пожалел о своей вспышке. Больше он не сказал ничего.

Вскоре появился Робин – чарующее видение, вишневые полоски и кружевное фишю у горла.

– Мэркхем все еще не оставляет Летти, – отрывисто объявил он. – Она его встречает на приемах то тут, то там. Я так понимаю, он снова пытается втереться в доверие.

Прюденс подняла брови.

– А что, за ней плохо смотрят? – спросила она.

– Что до этого, то тетка вечно играет в юкер, и предполагается, что на вечера допускают лишь безукоризненных людей. Судя по словам Летти, Мэркхем переполнен раскаянием.

– Боже, неужели она опять готова свалять дурака?

У брата был презрительный вид:

– Надеюсь, это шутка?

– Из твоего репертуара! – Она засмеялась. – Или она все еще грезит о Черном домино?

– Кто знает... Но теперь у Мэркхема нет надежды.

– Однако настойчивый джентльмен, весьма.

– Кажется, ему угрожает долговая тюрьма. Он сильно запутался, как я слышал, но раньше он паразитировал на Ренсли. Теперь, если наш старый джентльмен вытеснит последнего, Мэркхему потребуется новый покровитель... Или богатая невеста. Он опасный тип.

Робин точно определил бедственное положение Мэркхема. Тот крайне нуждался в доходах. На скачках ему перестало везти, карты тоже не помогали. Ему казалось, что солнце его благородного друга начинает быстро клониться к закату: в тот день мистер Ренсли узнал от одного из влиятельных судей, что к документам милорда Бэрхема придраться невозможно. Если нельзя доказать, что милорд когда-то украл их у истинного владельца, он должен стать официально подтвержденным Тримейном-оф-Бэрхем. Следовательно, приходил конец и корыстной дружбе. Мистер Мэркхем имел мало надежд на счастливый исход. В момент отчаяния Ренсли назвал сумму, которую он был готов уплатить человеку, доказавшему, что милорд – обманщик. Однако как ни желал бы мистер Мэркхем оказать такую услугу своему другу, он не мог измыслить средства совершить это.

Его воспоминание об игорном доме в Мюнхене ни к чему не привело. По этому поводу мистер Ренсли высказал несколько ледяных замечаний. Мистер Ренсли был в отвратительном настроении из-за всего этого дела, и его поведение по отношению к другу стало таково, что мистер Мэркхем положительно возымел к нему чуть ли не отвращение.

Невозможно было понять, что думал обо всех этих делах Джон – сие флегматичное создание. Его молодые хозяева подозревали, что он в большей степени посвящен в секреты своего хозяина, нежели они сами, однако от Джона нельзя было добиться ни слова. Когда произошло первое, поразившее всех появление милорда, они тут же сообщили ему эту новость в надежде вызвать в нем хоть некоторое удивление. Но ничего подобного не дождались. Джон только буркнул, что он и не сомневался в скором появлении хозяина. Что же касается его манеры, она показалась Джону совершенно естественной, и после того он стал обращаться к милорду, прибавляя титул. Старый джентльмен всегда ласково улыбался ему и беззаботно протягивал руку. Как-то Джон насупился и отрывисто сказал, что милорду следует поинтересоваться делами мастера Робина. Он отважился высказать свое мнение, что теперешний костюм Робина крайне неуместен. А что касается мисс Прю, то, чем скорее она выберется из этой путаницы, тем лучше. Манеры Джона отличались грубостью, но молодые хозяева никогда не сомневались в его преданности. Ничто не могло умерить великолепную веру милорда в себя, но, несомненно, со своим слугой он был далеко не так экстравагантен, как с детьми, и даже снисходил к тому, что прислушивался к неодобрительному ворчанию последнего. Но даже и Джон едва ли мог надеяться хоть как-то повлиять на сей великолепный ум. Милорд успокоительно помахал рукой и пообещал ему окончательный успех.

– Вы играете в игру, которой я не понимаю, милорд, – сурово сказал Джон. – Это все, конечно, для вас как театр, но зачем вам это нужно, сэр, я не понимаю.

– Я планирую блестящий ход, – уверил его милорд. – Но в моих действиях не должно быть ничего грубого, Джон. Я двигаюсь осторожно, и я выкручусь. О, я исхитрюсь изобрести такой ход!.. Продолжай оберегать моих детей!

– Хорошо, что есть хоть кто-то по этой части, – проворчал Джон. – Потому что от вас им заботы не дождаться. У вас одни маскарады на уме.

– Дорогой мой Джон, не говори глупостей. Ты просто ничего не понимаешь. Мое крыло всегда распростерто над детьми.

– Или вот эта мисс Грейсон, – продолжал Джон, не обращая никакого внимания на слова милорда. – Мастер Робин изволил в нее влюбиться. А я перекинулся словцом с камердинером сэра Хамфри... Он на такую партию никогда не согласится.

Старый джентльмен полузакрыл глаза.

– Он согласится, Джон. Если даже мне не суждено добиться титула – чего не может случиться, – то и тогда... он согласится. Вы все будете плясать под мою дудку, – закончил он, улыбаясь при этой мысли. В некоторых вещах он был сущий ребенок.

– А вот есть один такой, который под нее не запляшет, милорд, – выпустил Джон свою последнюю стрелу. – И это сонный джентльмен нашей мисс Прю.

Милорд потратил целых три минуты на обдумывание этого заявления, но пришел к выводу, что и это тоже не так. Его нельзя было заставить усомниться в себе.

В высшем обществе стало известно, что мистер Ренсли получил плохие вести от стряпчих, ведущих его дело. Вскоре поползли слухи, что они считают необходимым провести какое-то расследование касательно прошлой жизни милорда, прежде чем его можно будет объявить законным Тримейном-оф-Бэрхем. Милорд казался совершенно удовлетворенным таким решением. Он улыбался и, сложив вместе кончики пальцев согласно своему обыкновению, умолял стряпчих делать все, что они считают нужным. Тем временем он продолжал блистать в обществе.

Мистер Ренсли вскоре с бешенством узнал, что прошлое его предполагаемого кузена скрыто за таким покровом тайны, который едва ли можно будет сдернуть. Расследование не привело, в сущности, ни к чему. Правда, что некий мистер Шалонне когда-то содержал игорный дом в Мюнхене, и предполагалось, что оттуда он проследовал в Рим. Но там его след затерялся. Впрочем, как они могли вообще оказаться там? Если бы эти искатели правды назвали имя некоего немецкого барона, жившего в Риме несколько лет назад, они могли бы разузнать кое-что весьма интересное от людей, помнивших этого примечательного джентльмена. Однако расследователи, к несчастью, никогда не слыхивали ни о каком бароне, и им пришлось отказаться от своих поисков.