– Наши поступки определят характер всех последующих отношений, – продолжает Варзивал. – Разве мы отправились к этим затерянным мирам не для того, чтобы добром пригласить заблудших сородичей в Империум? Выбрав войну, мы добьемся от них повиновения, но ожесточим их сердца против нас.

– Они – безбожные подонки, плюющие на Имперское Кредо! – рычит Моргвин. – Такое не должно пройти безнаказанным!

– А вы желаете ответить на невежественность резней? – спокойно интересуется Червантес. – Неужели их агрессия так удивляет вас? Мы приказали им встать на колени перед пустыми словами.

– «Пустыми словами»?! – шипит канонисса-истязатель и, сверкая глазами, поднимается с места.

– Они останутся пустыми, пока мы не наполним их смыслом, моя госпожа.

– А какой смысл в твоих словах? – вызывающе спрашивает Моргвин. – Зачем ты примкнул к нашему крестовому походу, Сияющий? Что тебе нужно от этих арканцев? Твой орден не славится благочестием.

– Мы служим Золотому Трону по-своему.

– Лепите безделушки и малюете картинки!

– Вы думаете, этим все ограничивается?

Хотя космодесантник говорит по-прежнему вежливо, его манера держать себя слегка меняется, и Асената затаивает дыхание. Сестра вдруг ясно осознаёт, что Варзивал Червантес – самое опасное создание, которое когда-либо встретится ей в жизни. Она общалась с воином лишь однажды, вскоре после отправления крестового похода. Тогда капитан-творец с наивным, почти детским восхищением задавал ей вопросы о Свечном Мире.

Сейчас он ничем не напоминает ребенка.

– Вы никогда не видели Сияющих в битве, не так ли, канонисса? – тихо спрашивает он.

– Думаю, что никогда и не увижу, – насмешливо отвечает Моргвин.

Несмотря на драматизм ситуации, Гиад испытывает скорее радостное возбуждение, чем беспокойство. Больше всего на свете ей хочется поглядеть, как великолепный воин сдержит слово и будет сражаться, поскольку зрелище наверняка окажется восхитительным.

– Довольно! – Отче Избавитель бьет кулаком по столу. Он утратил самообладание в первый раз на памяти Асенаты, но далеко не в последний. – Все мы – вестники Света Бога-Императора. Подобными разногласиями мы оскорбляем Его доверие.

– Признаю свою ошибку, отче, – бормочет Моргвин.

Канонисса садится, осенив себя знамением Кровоточащей Аквилы, однако Гиад не чувствует в ней искреннего раскаяния. Больше того, поведение женщины кажется почти… презрительным… хотя, конечно же, подобное невозможно.

Грозное выражение лица исповедника сменяется знакомой доброжелательной улыбкой.

– Похоже, дети мои, что мы стоим на распутье, – произносит он. – В чем замысел Бога-Императора? Должно нам встретить этих язычников огнем или начать переговоры?

– Ваше преосвященство, мы склонимся перед вашей мудростью, – заверяет его коммодор Рэнд.

– А я склонюсь перед чутьем моей Троном благословленной поборницы. – Поднявшись, отче Избавитель кладет руку на плечо Асенаты. – Скажи, мой Бдящий Паладин, что ты выберешь? Открытую длань или гневный клинок?

– Зачем ты возложил на меня сие бремя? – прошептала Гиад. – Разве вправе я была решать?

И все же она решила, ответив после недолгого замешательства. В тот момент сестра верила, что через нее говорит Бог-Император, – верила, потому что хотела, чтобы так и оказалось. Позднее, когда бойня подобно лесному пожару охватила планеты, которые имперцы прилетели спасти, сквозь пелену ее убежденности засверкали первые лучики сомнений, однако Асената плотно затворила от них разум. К тому времени она уже нуждалась в вере.

– Ты хотел услышать такой ответ? – спросила Гиад своего наставника.

Но какая теперь разница? Так или иначе, выбор оставался за ней.

Сестра заметила мужчину в серой рясе, пересекавшего палубу далеко внизу. Иона. Асената понаблюдала за ним. Тайт, казалось тоже погруженный в мрачные размышления, остановился у лееров. Его вспышка ярости в конце беседы встревожила Гиад сильнее, чем его слова.

«Кто же ты на самом деле, Иона Тайт?» – подумала сестра.

Зацепившись взглядом за какую-то точку вдали, Асената прищурилась. На горизонте появился маленький выступ – возможно, просто игра двойного освещения, однако Гиад заподозрила, что видит цель их странствия. Еще несколько дней назад от такой перспективы у нее запела бы душа, но теперь сестра ощутила один лишь ужас.

Сжав ограждение палубы так, что побелели костяшки пальцев, Иона резко выдохнул. Он пытался усмирить ярость, извивавшуюся у него в кишках, словно живое существо – шипастый змий из раскаленных докрасна углей, готовый грызть, раздирать и прожигать, чтобы вырваться на свободу.

– Нет! – прорычал Тайт сквозь сжатые зубы. – Еще рано.

Он ошибся, прямо заговорив о метафизической болезни мира. Облеченная в слова, хворь бытия вышла на свет и стала более реальной. И это, в свою очередь, распалило гнев, который Иона так долго держал в узде.

– Мина! – прошипел он.

И вот Тайт снова несется по лабиринту улиц скованного ночью улья, совершенно позабыв о скрытности и осторожности. Сейчас для него важна только скорость. Искаженное страхом лицо сестры мелькает перед ним с каждым ударом сердца, словно импульсные сигналы чувства вины. Тип с серебряными глазами, одержимый машиной, обманул Иону – заманил подальше от Мины.

– Ты не получишь ее! – вновь и вновь клянется Тайт в паузах между неровными вдохами.

В результате безумной гонки он покрывает расстояние до жилблока-убежища вдвое быстрее, чем добирался оттуда к святилищу, но все равно опаздывает, в чем не сомневался с самого начала.

Дверь их убогой комнатушки заперта, однако девушки там нет. Ее одежда лежит под окном с закрытыми ставнями – там, где Иона в последний раз видел сестру, – словно она просто вышла через стекло, сбросив по пути все лишнее. По куче тряпья разбросано какое-то цветное крошево. Тайт лишь через несколько мгновений догадывается, что перед ним раздробленные бусины любимых четок Мины, и еще пара секунд у него уходит на то, чтобы осознать: кто-то тщательно сложил осколки в кривоватые буквы.

Послание простое: «Закончи ее».

– Так и сделаю, – обещает Иона. – А потом приду за тобой.

Упав на колени, он вытаскивает ненавистный том из-под куртки. Хотя Тайт уверен, что его ждет еще одна ловушка, он рискнет открыть себя любой ереси и кошмарам внутри книги, если это приведет его к добыче. Несомненно, в том и состоит цель текста.

«Закончи ее».

Иона читает вводный пассаж, хотя уже может цитировать его наизусть, как молитву. Потом медлит, догадываясь, что дальше обратного пути уже не будет.