Это повторялось практически каждый день. У Кирилла никогда не было девушки, он никогда не влюблялся и поэтому совершенно не знал, как себя вести. А еще он страдал полным отсутствием творческого начала и попросту не мог придумать, как объяснить Вике свое появление...

Возможно, эта история никогда бы не имела продолжения, если бы не соседка возлюбленной Кирилла. Милая старушка ежедневно наблюдала эмоциональные прогулки красивого юноши вокруг их дома и, опираясь на свой жизненный опыт, все поняла. А вычислить, чей же красоты он почитатель, было и вовсе не сложно. Вика была единственной молодой особой в их небольшом доме.

Как там уже бабуля их свела – не знаю. Кирилл не любит об этом говорить. Знаю только, что он каждый день встречал Вику после работы и провожал домой. Сначала ее это пугало, она даже пыталась прогнать Кирилла, уговаривая его обратить внимание на какую-нибудь сверстницу. А он упорно ее преследовал, пока не уговорил сходить в кино. Потом Вика его поцеловала. И пошло-поехало! Так у Кирилла появилась девушка. Очень красивая девушка. Он, конечно, продолжал мечтать о Нобелевской премии, но после появления Вики эта мысль перестала быть навязчивой.

Олег ему завидовал. По крайней мере по той причине, что Кирилл лишился девственности... И страшно на него злился. Злился потому, что Кирилл напрочь отказывался рассказывать, каково это спать с девушкой.

И, кстати, к концу 10-го класса мне таки дали похвальный лист. Директор настояла. Но если остальным его торжественно вручали, то мне его просто швырнули в лицо. Хотя мне было все равно. Просто хотелось порадовать родителей. И они действительно были рады.

VIII

Родители поставили передо мной четкую цель – закончить школу с золотой медалью. И с наступлением 11 класса я всеми фибрами души начал ощущать приближение этой цели. Я не хотел золотую медаль, но выбора у меня не было. Поэтому приходилось учиться, учиться и еще раз учиться.

А потом, в какой-то из дней, когда я усердно учился, мне позвонил Олег и сказал, что скоро станет отцом. Я долго молчал, не в силах даже дышать. А он почему-то радовался. Мы встретились, и он рассказал, что летом влюбился. Ее звали Катя. Его одногодка. И она на втором месяце. Олег улыбался, когда рассказывал о ней и о будущем ребенке. Родители Кати и Олега не особо злились на них, ведь уже ничего не изменить. Катя хотела сделать аборт, но Олег отговорил. Он сделал ей предложение, но родители попросили их пока что не жениться. После родов разве что. Катя переехала к Олегу и его родителям.

Кирилл с Сашкой восприняли эту новость по-разному. Кирилл назвал Олега идиотом, но похвалил его благородство, а Сашка долго ничего не говорил, лишь выразил опасение, что Олег, наверное, гробит свою жизнь. За что получил по лицу от Олега. Они неделю не разговаривали, потом, правда, помирились.

Катя была хорошей. Маленькая, худенькая, симпатичная блондинка, с хорошим чувством юмора. Всем нам она понравилась, и мы благословили Олега на счастливый брак.

После случая с Олегом я начал ощущать, что мы уже взрослые. Перед нами открывались двери в новый, серьезный мир. Мир, в котором все несут ответственность за свои поступки. Мир, в котором много проблем и задач, которые нужно решать.

Не скажу, что этот мир меня пугал. Просто это было что-то новое, чего всегда опасаются. Хотя я хотел скорее повзрослеть, хотел закончить школу. Последние 10 лет я только об этом и думал. Но решение Олега стало для меня переломным. Я посмотрел на него другими глазами. В свои неполных 17 он хотел быть отцом, хотел называть Катю женой, хотел этой самой пугающей ответственности. Он хотел быть взрослым. И это было круто.

А потом Вика бросила Кирилла, и он начал пить. Никто не знал, почему так произошло, но факт оставался фактом. Она ушла. А он неделю рыдал, «забив» на учебу, и начал пить. Как-то он даже в школу пришел пьяный. Классная руководитель вызвала родителей. А они причитали и божились, что ничего на него не действует. Так продолжалось месяц. Что только его родители не делали. Кричали, умоляли, угрожали, даже дома его запирали. А Кириллу было наплевать. Он даже ударил отца, когда тот не давал ему ключи от квартиры. Мы тоже пытались его образумить. Но он никого не слушал.

Наверное, это стало вторым переломным моментом в моей жизни. Я понял, что совершенно не знаю своих друзей. Оказалось, что несерьезный Олег может быть ответственным, когда нужно, и что заучка Кирилл ставит любовь выше Нобелевской премии. Оставалось только с опаской наблюдать за Сашкой и ждать, какой же он выкинет фортель. Но Сашка ничего не делал, только переживал за Кирилла. Кирилл получал одну за другой плохие отметки, пропускал уроки, и когда стал вопрос об его отчислении, я решил позвонить Вике. Ведь на носу были выпускные и поступление.

Она долго слушала мой монолог о том, что происходит с Кириллом и как ему плохо. Я просил, я умолял ее позвонить ему, поговорить... в конце концов, он ведь был еще таким пацаном. А потом она расплакалась. Она сглатывала рыдания, тяжело дыша, от чего я с трудом мог расслышать хоть слово. «Ему ведь только 16!» – причитала она в трубку.

«Пойми, я разрушаю ему жизнь! Людям на смех! 27-летняя тетка и 16-летний мальчик! Какое может быть будущее?» – Вика продолжала рыдать, а я молчал. «Он ведь такой молоденький, у него вся жизнь впереди! У него столько планов и желаний, а я... а что я? У меня уже все как-то сложилось, как-то утряслось. Это сейчас ему кажется, что на мне свет клином сошелся, а через пару-тройку лет все изменится. Я начну стареть, а он будет только хорошеть... и неизбежно уйдет от меня...» – потом она замолчала и тихо прошептала: «Я этого не переживу...»

Я не знал, что ответить. Я вообще не знаю, что в таких случаях говорят. Да и не люблю я лезть в чужую жизнь, тем более в дела любовные. Но нужно было что-то говорить. Поэтому я говорил. Говорил о том, как изменился Кирилл после встречи с Викой, как он любит ее и как умирает без нее. Говорил о том, что Кирилл не глупый мальчик и все прекрасно понимает и что если он хочет с ней быть – значит, на то у него есть веские причины. И так далее и тому подобное. Одним словом, всякого рода банальности, такие милые сердцу влюбленных. Вика молча слушала, затаив дыхание, а я все лепетал и лепетал, а когда поток мыслей наконец иссяк, глубоко вздохнул и закончил свой монолог одной единственной фразой «Просто позвони ему...», после чего повесил трубку.

И вот я вновь стою перед тобой... заикаюсь, бледнею, но продолжаю, стиснув зубы, стоять и ждать. Знаешь, я могу очень долго ждать. Так долго, как только могут люди. И даже больше. Я не плачу, мне не больно. Плакать – тупо, а боль – понятие растяжимое. Порой я ее даже не замечаю, слишком много других важных дел, чтобы отвлекаться на мелочи. Я просто стою и жду. Я не падаю на колени, не умоляю. Я просто стою и жду...

Вера покинула меня, когда я был еще совсем ребенком, когда папа выкинул в окно мой молитвенник.

С детства мне внушали, что Бога нет. Что это все бред и что верить нужно только фактам.

А тогда я стоял перед алтарем и ждал. Я ждал, когда же Господь мне ответит. Я просил его спасти мою тетю. Она была молодой и красивой. Она была доброй и веселой. Я любил ее всем сердцем. Мне было 16. А у нее был рак.