— Разумеется! Тут воздух горный, чистый, а там ужаскакой‑то!

— Если бы ты знала, насколько легче мне там дышится!

— Из‑за Симбирцева? — тихонько спросила АннаНикитична.

— Не только. Но он для меня как кислород…

— У тебя на лице все написано! А почему ты однаприехала?

— А с кем ты должна была приехать? — донесся сзаднего сиденья голос Никиты.

— С режиссером! — быстро ответила бабушка.

— А!

— Мамочка, поговорим вечером! — шепнула Варя.

— Ты с Марьяной не встречалась? — спросила последолгой паузы Анна Никитична.

— Нет. Ее же надо было искать, а у меня времени совсемне было!

— Ну еще бы!

— Мама, но я же…

— Не встречалась и слава богу! Расскажи лучше профильм.

— Ничего не могу рассказать! Я его не видела. СеменРоманович не показывает артистам материал, сколько я ни умоляла, он ни в какую!

— По принципу: целому дураку полработы?

— Именно!

При виде своего дома Варя подумала: интересно, а Стасу тутпонравится? Дом выглядел очаровательно. В палисаднике цвели анютины глазки.

— Мамочка, смотри, это мы с бабушкой высаживали! Ты незнаешь, почему по‑немецки это называется мачехочка,[1] апо‑русски — анютины глазки! Бабушкины! Тебе нравится?

— Очень, я в восторге!

— Вот что, вы с Никитой пообщайтесь, а я пока накрою настол…

— Мам, мы все твое любимое сготовили!

— Ты тоже готовил?

— А как же! Бабушка говорит, я незаменимый помощник!

— Ну, незаменимый помощник, рассказывай, как вы тут безменя жили?

После ужина Никита разбирал подарки и вдруг уснул на ковре вдетской.

— Переволновался! Он так тебя ждал!

— Пусть поспит немножко.

— Нет, так не годится! Надо его разбудить, пусть приметдуш и ляжет нормально спать.

— Жалко!

— Что за богемная чушь! Ребенок не может спать, гдеупал!

— Ладно, я сама его уложу!

— И приходи на кухню, поговорим!

Через полчаса она спустилась на кухню. Мать ждала ее.Заварила чай, поставила на стол Варины любимые конфеты и привезенные из Москвысушки с маком.

— Ну что, Варюша? Любовь?

— Да, мама. Даже не думала, что я на такое способна.

— Знаешь, я тут попыталась показать Никите фильмы сним… Мне‑то он очень нравится. А вот Никита как что‑то почуял.Сказал: не хочу я смотреть на этого дядьку. Он мне не нравится! И все тут!

— Мама, как такое возможно? Стас самый обаятельный…такой мужественный, мальчишки должны с ума по нему сходить!

— И тем не менее! Может, я напрасно это сделала? Может,непосредственное знакомство было бы лучше?

— Да я просто уверена, что, когда Ник увидит Стаса, аглавное, поговорит с ним, все будет отлично! Стас чудесно умеет общаться сдетьми.

— Варька, я никогда тебя такой влюбленной не видела! Тытак похорошела, хоть вид и замученный. Устала?

— Есть немножко! Но я тут отосплюсь… Мама, тыдействительно ни за что не хочешь в Москву, на нашу свадьбу, хотя свадьбы кактаковой…

— Варя, ты совсем отупела? Я уж сто раз говорила — ногимоей в Москве не будет! Скажи лучше, что с Эммерихом?

— А что с Эммерихом? Да ничего!

— А мне жаль! Он тебе в сто раз больше подходит!

— Мама, не подходит он мне! Совершенно! И, по‑моему,он догадался, что я кого‑то встретила. Мы первое время еще общались, апотом все сошло на нет, как‑то само по себе.

— Дело твое, но я, честно говоря, не верю в долгиеотношения с таким человеком.

— Он самый лучший из всех, кого я знаю! Самыйталантливый, добрый, заботливый… Вот представь себе, я поздно возвращаюсь сосъемок, даже если его нет дома, меня все равно ждет ужин. Он чудесно готовит…Он все умеет… У нас кран потек, он сам починил…

— Подозрительно!

— Почему?

— Слишком идеальный вариант. Так не бывает! Боюсь, тамеще такие черти в этом омуте водятся! И тебя ничего не настораживает, несмущает?

— Только одно.

— И что же это?

— Он не любит, чтобы в дом приходили чужие люди. И дажесвои. Он очень старательно оберегает свое личное пространство.

— От тебя тоже?

— Нет. От меня нет.

— Что ж, его можно понять. При такой популярности иузнаваемости…

— Да, это тяжело. Мы как‑то заехали поужинать вскромный тихий ресторанчик. Так его немедленно узнали, стали приглашать выпить,да так настойчиво, по‑хамски… В результате мы оттуда просто удрали.Заехали в ночной супермаркет, он сидел в машине, а я пошла в магазин.

— А скоро и тебя станут узнавать… Тогда что?

— А мне этого хочется, мама! Пока еще хочется! А вот сДимой Бурмистровым мы как‑то ужинали, ничего, все было спокойно.

— Ну, это не удивительно. Бурмистров играет другиероли. Симбирцев он такой, что называется, свой парень. А Бурмистров нет.

— Да, ты права, мамочка!

— Ну, а теперь расскажи толком, как у вас все сладилосьсо Стасом?

Стас летел из Одессы, где снимался в военном сериале.Хорошенькая стюардесса зазывно ему улыбнулась. Он улыбнулся в ответ. Но простоиз вежливости. А ведь раньше я бы на нее отреагировал… Люблю такихсинеглазеньких… Смешно, Варежка женщина совершенно не моего типа. Но как жетоскливо думать, что приду в пустую квартиру… А она там, может, встречается скаким‑нибудь немцем, с ненавистью подумал он. И тут же одернул себя —чушь собачья! Она там с сыном. И ведь сына она любит больше, чем меня. Но этотолько естественно. Она же не урод… Он маленький, он в ней нуждается… А я? Ятоже в ней нуждаюсь. Как там у Цветаевой: «У кого‑то надоба смертная вомне…» У меня смертная надоба в ней! Как она улыбается, как смешно морщит нос,когда видит что‑то вкусное… и как она странно ненавязчива. Ни разу дажене спросила, люблю ли я ее. Ненавижу этот вопрос, но она ведь не знает, что яего ненавижу! Какое счастье, что я ее встретил!

Как только самолет приземлился в Шереметьеве, он включилмобильник и позвонил матери. Трубку взял отец.

— Стасик? Ты где?