Да, дальше в лес – больше дров.

Впрочем, план действий на ближайшее время ясен, и теперь, пожалуй, можно наконец расслабиться и отдохнуть. Беспокойное дельце.

Сделав последний глоток из чашки, я отправилась в ванную и после расслабляющего теплого душа моментально уснула сном младенца.

На следующее утро, памятуя, что, если верить предсказанию костей, мне предстоит важная миссия по разоблачению неблаговидных поступков, я старалась привести себя в полную боевую готовность.

Светло-серый деловой костюм в тонкую полоску был отложен в сторону, вместо него я достала облегающее, ярко-красное платье-футляр, которое в сочетании с моими золотыми локонами производило эффект просто сногсшибательный. Соответственно, локоны тоже были расчесаны, начесаны, завиты и обработаны лаком так, что превратились в кудрявое облако.

Макияж, черные лаковые туфли и черная лаковая сумочка, вносящие элемент строгости и деловитости, – и я была полностью готова к тому, чтобы допросить с пристрастием Степана Николаевича Борзова и выведать у него все, что только возможно о его тайных делишках.

В маленьком кафе мое появление произвело фурор. Я, конечно же, как и следует даме, немного опоздала, поэтому Борзов уже был на месте.

Перед ним стояла чашка кофе, и, прихлебывая из нее, он тоскливым взглядом смотрел в пространство, когда мое появление неожиданным солнечным лучом осветило все вокруг.

Но надо отдать ему должное – нервы у джентльмена были просто стальные. Только на миг изменилось выражение его глаз, после чего выражение лица сделалось официально-приветливым, и с вежливой улыбкой мне предложили присесть.

«Ах ты! – в досаде думала я. – Все кафе лежит в обмороке, один ты тут у нас… непробиваемый. Ну ладно… посмотрим, чья возьмет».

Я не хуже других умела изображать официальные улыбки и на предложение заказать для меня кофе ответила, что не лучше ли сразу приступить к делу. Икона лежала в моей сумочке, упакованная, хотя и не так тщательно, как тогда, когда я забирала ее у Натальи, но достаточно хорошо, чтобы пребывать в полной сохранности.

– Ну что ж, к делу так к делу, – все так же улыбаясь, проговорил Борзов. – Икона у вас с собой? Могу я взглянуть?

Он взглянул, и от моего внимания не ускользнуло ни малейшее изменение его мимики и выражения глаз.

Разумеется, икону он узнал сразу. Но и опять лишь на какое-то мгновение, лишь чуть-чуть расширились его зрачки и почти незаметно двинулись лицевые мускулы, и снова все было как прежде – безразлично-деловое, официально-внимательное рассматривание.

«Просто бревно бесчувственное…» – внутренне возмущалась я.

Но внешне я все так же демонстрировала все ту же вежливо-равнодушную полуулыбку, что и мой непрошибаемый оппонент.

Все показывало, что бой будет жарким.

Между тем Борзов продолжал разглядывать икону и, судя по той внутренней сосредоточенности, которую выражал его взгляд, кажется, решал для себя какой-то важный вопрос.

Наконец он произнес:

– Что ж, Татьяна, предмет ваш довольно интересен. Икона имеет все признаки подлинника, но, наверное, вы и сами понимаете, что после обычного визуального ознакомления нельзя дать стопроцентную гарантию.

– Ну… в общем… пожалуй, – неопределенно ответила я, не понимая, к чему он клонит.

Гарантируя Наталье, оказавшей мне такое доверие, полную сохранность ее раритета, я, разумеется, и в мыслях не держала, что отдам его кому бы то ни было. Даже на самое короткое время. Даже для экспертизы. Поэтому, если Борзов собирается просить меня о том, чтобы забрать икону с собой, об этом не может быть даже речи.

Но, как выяснилось, он собирался попросить о другом.

– Прекрасно. Рад, что мы с вами так хорошо понимаем друг друга. Так вот. Чтобы сделать более точную оценку и вести разговор предметно, мне необходимы некоторые специальные приспособления… которые, по вполне понятным причинам, я не ношу все время с собой в кармане. Мне довольно часто приходится проводить подобные экспертизы, и дома у меня имеется все необходимое для этого… Вас не затруднит проехать со мной? Это не займет много времени, между тем, убедившись окончательно, мы сможем уже более обоснованно говорить и о стоимости этой вещи, и о перспективах ее продажи…

Борзов продолжал что-то убеждающее вещать, но я, уже не слишком внимательно слушая, внутренне ликовала.

«Ага! Проехать, значит? С тобой. То-то же! А то… строит тут из себя… дровосека железного».

Приятно было сознавать, что утренние усилия мои не пропали даром и все стрелы попали в нужную цель, но мое самолюбие было уже задето, и, все так же вежливо-безразлично соглашаясь «проехать», внутренне я была готова к бескомпромиссному отпору.

«Ни черта ты не получишь здесь, мистер Бонд, – язвительно думала я, направляясь к выходу и чувствуя, как внимательный взгляд ощупывает меня сзади. – Упустил ты свои шансы. Вот, икону разве что… оценишь. Да и та – не тебе. А потому что выпендриваться не нужно, когда с тобой красивая девушка разговаривает».

Я, наверное, долго еще могла бы мысленно изгаляться по поводу того, как кину сегодня одного строптивого невежу, но открытая дверца черного представительского «мерса» прервала мои размышления.

Опустившись на мягкое сиденье, я предалась созерцанию видов родного города, бесшумно проплывающих за стеклом, в салоне машины стояла тишина, лишь слегка разбавляемая урчанием двигателя.

Времени, действительно, ушло немного. По крайней мере – на поездку.

Оказалось, что господин Борзов проживает на втором этаже старинного двухэтажного дома в центре города, в отличие от многих таких же – прекрасно отремонтированного. Полностью перепланированная коммунальная квартира сейчас представляла собой огромную жилую территорию, отделанную и оборудованную по последнему слову современной техники и дизайна.

Хата была просто великолепна, но, помня, что пришла сюда мстить, я так же равнодушно скользнула взглядом по необъятным европространствам, как недавно кое-кто позволил себе скользить взглядом по мне.

– Прошу вас, – говорил между тем гостеприимный хозяин, открывая дверь в какую-то кухню-гостиную-столовую, где помещались и обеденный стол, и барная стойка, и традиционный ряд бытовых приспособлений вдоль стены, начиная от обычной раковины и заканчивая навороченным, размером с мою прихожую холодильником.

Как я и предполагала, по прибытии в квартиру деловой разговор отошел на второй план.

Фрукты, белое вино, белый шоколад, «Рафаэлло» в кокосовой стружке – все это как-то не располагало к сухим дискуссиям о нюансах оценки антиквариата.

– Прошу вас, – все повторял Борзов, расставляя передо мной на столе бокалы, конфеты и хрустальные мисочки с разноцветными фруктовыми салатами.

Я молчала, готовясь нанести решительный удар.