Кивнул, не теряя времени на разговоры, точнее, на мой монолог, взял тетрадь и быстро составил список необходимых в дорогу припасов для нас и лошадей. Приписал, что стоит взять в продуктовой лавке, а что лучше заказать у трактирщика.

— Да. Завтра сделаем последние покупки, помоемся перед дорогой и послезавтра на рассвете отправимся в путь. Согласен?

Мы уже договорились, что, как я и планировала, покинем Дагарру и переместимся в соседнее королевство Лицинию. Там тоже преобладало людское население, но чем дальше от границ с Дагаррой, тем больше будет эльфов, гномов и оборотней. Это я уже знала и со слов Сюзанны, и после разговоров с людьми в городе.

Не знала только конечной точки маршрута. Дар предложил мне пересечь и Лицинию, доехать до Калиоты. Написал, что там живет его знакомый, который поможет. А дальше — по обстоятельствам.

Мне было всё равно, лишь бы хоть куда-то уже приехать и остановиться. Тем более, я сама примерно так и планировала. Осесть на одном месте хотя бы на пару месяцев, собраться с силами и найти школу магии, в которую я смогла бы поступить. Причем не в любую, а в такую, где не нужно платить за обучение. Без стипендии мне не справиться, да и заработать на учебу я не смогу. Это я понимала.

Дар пообещал, что поможет мне попасть в одну из таких. Не смог ответить, где именно, но короткая фраза внушала надежду:

— Я верю, — устало улыбнулась я, прочитав его слова. — Надеюсь, у нас всё получится. Ты найдешь этого своего знакомого, он поможет тебе. Ну и мне заодно.

И взгляд желтых глаз, твердый, уверенный…

Начинается новый этап моего пути. Я больше полугода провела в одиночестве. Это… страшно, когда ты среди толпы, но одна. И ни единой близкой души рядом.

Сейчас же… Да, встретились два одиночества, два человека в беде. Дарио не выжить без меня, а мне, похоже, без него. В ту ночь в собачьей конуре, когда единственным существом, пожалевшим меня и протянувшим руку… лапу помощи, был старый пёс, я отчетливо поняла: еще немного, и сломаюсь.

В данный момент у меня появились надежда, какая-то внятная цель и тот, кто может поддержать. Не бескорыстно, а в качестве благодарности. Но это лучше, чем ничего.

Лошадки наши оказались, как ни странно, довольно крепенькими. Так что ехали мы достаточно бодро, под копыта стелились дороги Лицинии. Сейчас нас было двое, так что не приходилось прятаться по обочинам за кустами и деревьями, завидев встречных или услышав топот сзади. Это передвигаясь в одиночестве, я боялась собственной тени и того, что могут ограбить, а потому скрывалась и пережидала. Выходила, только убедившись, что путешественники безопасны для одинокого мальчишки. Сейчас же рядом со мной был вооруженный взрослый мужчина.

Темное время суток проводили мы по-разному. Когда в лесу, нарубив лапника и соорудив лежанки, когда — просились на постой. Переговоры всегда вела я, как единственный говорящий в нашей маленькой компании человек. Дар просто стоял за моей спиной, всем своим видом показывая, что в обиду мы себя не дадим, но если надо как-то отработать и оплатить ночлег — всё сделаем.

И таки делали. Доводилось и дров нарубить, и воды натаскать из колодца, и с чем-то по хозяйству подсобить. А всё потому, что в богатые дома, в которых есть свои работники, мы не заходили. Знаю я уже, ничем хорошим это не кончится. А вот к вдовым бабам или к старикам — не стеснялась стучаться, с порога обозначая наши потребности и готовность сделать что-то взамен.

Бывало, в придорожных постоялых дворах и трактирах ночевали. Но тут уж я выступала перед посетителями, зарабатывая монетки на припасы в путь и на то, чтобы оплатить ночлег. Дарио не присоединялся ко мне, но слушал внимательно, и порой я замечала, как он отбивает ритм пальцами по столу.

— Может, ты смог бы аккомпанировать мне? — спросила я как-то. — Ты играешь на чем-то? Давай и тебе купим музыкальный инструмент?

Он долго размышлял, поглядывая на мою гитару, после чего ответил:

— А чем плохи сидхе? — удивилась я. — Говорят, они были миролюбивым волшебным народом.

«Врут», — появилась лаконичная запись в тетрадке.

Мы так и общались: я вслух, Дарио — записками. И если я могла себе позволить достаточно пространные реплики, то его ответы всегда были краткими и по существу.

О себе он не рассказывал. Я, разумеется, пыталась выяснить, как так получилось, что он угодил под суд и потом в рабство, но единственное, чего смогла добиться, — это короткая фраза:

И всё, понимай как хочешь.

Выздоравливал он нечеловечески быстро. Буквально три недели с момента нашей первой встречи — и уже не скелет, обтянутый кожей, путешествовал со мной, а крепкий высокий мужчина. Сила и ловкость возвращались не так быстро, как вес и мышцы, но и над этим он работал. Во время каждого привала, пока я пыталась отдохнуть после долгой поездки в седле, он, не мешкая, разбивал лагерь, разводил костер и сразу же начинал заниматься. Сначала делал упражнения, чтобы разогреться, а после танцевал (иначе это и не назовешь) с мечом.

Красиво… Наверное, он когда-то был сильным воином. И снова будет, полностью восстановившись.

— Дар, сколько тебе лет? — поинтересовалась я как-то. По лицу, изуродованному шрамом, сложно было понять. Не стар, да, но точнее не ясно. — И сколько лет ты провел в… таком состоянии? — помявшись, договорила я.

Он сжал губы в тонкую линию и словно закаменел. Игнорировал меня долго, занимаясь костром. Я уж было решила, что так и не получу информации, но потом, словно решившись, Дарио взял тетрадь и, не поворачивая ко мне головы, написал:

— Как это, считай, что тебе тридцать? — озадачилась я. То, что ответа на второй вопрос не узнаю, уже поняла. Вероятно, это слишком болезненная тема. — А по-настоящему? Ты не помнишь?

Мужчина неопределенно дернул плечом и, взяв меч, пошел тренироваться, давая понять, что тема закрыта.

С ним было одновременно и легко, и сложно. Порой мне казалось, что не он моя собственность, а я его. Он относился ко мне как к несмышленому ребенку, опекая, помогая, охраняя от малейшей опасности. Корректировал наше передвижение, брал на себя всю тяжелую работу, не позволяя мне рубить дрова или лапник, например. Написал, что мне нужно беречь руки. Дарио внимательно слушал всё, что я ему говорила. Но о себе сообщать ничего не хотел, уходя от моих вопросов весьма умело. Хотя, что уж легче, если его немота давала ему на это все основания.