А сегодня уже звонил сын некогда покончившего с собой профессора Штейна. Возможно, вы помните это нашумевшее самоубийство. По крайней мере, по «ящику» этот случай несколько дней мусолили. Профессор тоже, кстати, занимался программами и прочей компьютерной лабудой. Так что — «наш» клиент. Так вот, сын принять его просит. Говорит, что ему везде отказали — надеется на нашу помощь. Уверяет, что знает виновника трагедии. Но тоже не представляет, как официально доказать его вину, поскольку он подвел профессора под банкротство, уворовав и перепродав интеллектуальную собственность. Такие вот дела. Вам не кажется, что все это подозрительно однообразно?

Орлы помалкивали. И только Макс, снова вроде бы невпопад, почесывая бороду, пробубнил:

— Все едино потому что. Кто-то придумывает. Кто-то крадет. Кто-то перекупает. Я бы давно это дело на поток поставил…

Денис призадумался так, что даже в затылке почесал, чего раньше за ним не водилось.

— В общем, вот. Поскольку дела, похоже, все-таки однотипные, будем делать вот что. Всеволод Михайлович полностью переключается на Чепурного. Ему в помощь для опросов и прочего… ну вот Олежку Пантюхина возьми. — Денис покосился на молодого улыбчивого парня, который недавно закончил юридический, но от работы в органах по принципиальным личным соображениям отказался. А стезю консультанта посчитал скучной. — У него голова свежая. Пусть практикуется. Филипп, ты к Коле Щербаку. Отыщите мне адрес наглеца. И банк будет у нас в неоплатном долгу. А тебе, Владимир Афанасьевич, прямая дорожка к господину Глущенко. У него под подозрением конкретное лицо. Пронаблюдаешь. Уточнишь ситуацию — подумаем вместе, кого в помощь тебе отрядить. Может, и вдвоем с Кротовым справишься. А может, я и его заберу у тебя, Демидыч. Завтра…

Он повернулся к любительнице кукисов.

— Во сколько, Оксаночка?

— В четырнадцать, Денис Андреевич. — Секретарша смотрела на мудрого начальника влюбленными глазами.

— Вот. Значит, в четырнадцать часов я узнаю, чего от нас хочет младший Штейн. И тогда уж решим — на кого взвалить. Теперь вот еще что. Работаем по обычному графику, я на связи всегда, доклады, если что-то интересное, — незамедлительно. При получении сведений, интересных всем, такие совместные «летучки» будем проводить и впредь. Прошу отнестись с пониманием…

Когда озадаченные подчиненные разбрелись, Денис заглянул в берлогу к Максу, который уже успел наполовину провалиться в виртуальный мир. Но Грязнов его оттуда выдернул на грешную землю.

— Ну что, Казанова, у хакеров твоих?

— Шеф, ну перестань. — Максиму начало надоедать, что сослуживцы ему постоянно напоминали о том, что он в следственных интересах не так давно вынужден был изображать из себя садомазохиста.[17]— Хакеры шумят, как растревоженный улей. Есть интересные соображения, но ничем пока не подтверждаются.

— Меня, собственно, одно интересует…

— Про Дубовика пока нет ничего. Я глубоко рыл, но убрано подчистую. Поначалу в поисковиках мелькала пара ссылок на уже удаленные страницы. А потом и ссылки исчезли…

— Но ты помнишь?

— А то? — ухмыльнулся бородач.

— Вот и славно. А что сегодня смурной какой-то?..

— Да это я так. Личное. Дама одна, с которой в сети пересекся, мне мою давнюю знакомую напомнила. Почти из детства…

— Поня-а-атно, — протянул многозначительно директор. — Не сильно-то увлекайся — некогда нам. Ну и сразу мне, если что. Турецкий очень ждет новостей.

Макс только покачал головой и отвернулся к монитору, снова исчезая из реального мира.

А Денис не спеша пошел в кабинет. Торопиться было некуда. Дома его не ждали. С Настей, похоже, все было решено окончательно…

2

— Ну и какого хрена ты его пропустил? — Скуластый Виктор Утюгов прищурил глаза, сразу став похожим на грозного монгольского нойона. У него после вчерашнего раскалывалась голова. Обезболивающее — банка пива, которую он высосал несколько минут назад, — пока еще только-только начинала действовать.

— Но он же справа, — пытался оправдаться недавно нанятый в «Цербер» водила.

— Кто? — не понял Утюг.

— Ну этот. Автомобиль…

— Автомобиль? — рассвирепел шеф охранного агентства. — Где ты видел автомобиль?

Недоумевающий Краб, прозванный так за поврежденный на левой кисти мизинец, который, впрочем, рулить не мешал, предпочел промолчать, исподлобья наблюдая в лобовом стекле пропущенную вперед «шкоду-октавию».

— Ты на чем сейчас вышиваешь, пацан?

— На «чероки». И хрена? Восемьдесят девятого года железяка, блин!

— То-то и оно, что джип. Запомни, баклан, автомобиль для тебя — это «мерин», «бимер», джип нормальный, кроме запомойленных «корейцев». Вот их пропусти, поворотником поморгай…

— А остальные?

Утюгов сосредоточенно наклонил голову к левому плечу. Затем к правому. Вроде бы отпустило.

— Ну ты чмо! Остальных — дуплить! Учить тебя и учить еще… Ладно, я добрый сегодня, слушай лекцию по правилам вождения, мля. И не говори потом, что не слышал. Даже наша ржавая тачила на дороге главнее, чем «пежо-306» и прочие карлики и недоноски. Из мелких только «Гольф» — правильная пацанская лайба. Но и ему с нами не светит. Западло все «корейцы». И пусть «хюндай-соната» или «киа-спортидж» «весит» больше двадцатки, но она запомоймлена происхождением, поэтому ее может зашибать любая немецкая правильная тачила стоимостью даже в три тонны бакинских. Потому что на немецких авто ездят воры и, на крайняк, мужики, а опущенные манагеры — никогда. Западло также «чехи» и все французские петухи. Не западло «ТАЗы», но только восьмой и девятой серий. На классике рулят лишь хачи и бомбилы. А на «десятках» худшая масть — опущенные на дальняке. Дуплить машины, которые западло, — хороший тон. Машины не должны на это обижаться, как не обижаются лисы, на которых охотятся. Такая уж их доля…

— А зачем дуплить-то?

— Й-о-о-о-о! Подрезая опущенные тачилы, вышивая, ты демонстрируешь социальное поведение типа ритуального сексуального насилия над слабыми членами автостаи, подчеркивая свою доминантную роль. Понял, на …?

— Че-че? — Краб неопределенно пожал плечами. При этом он, не моргая поворотником, ушел вправо перед самым носом скрипнувшего тормозами «Ситроена».

— Через плечо! Слов ты, может, и не понял, но суть уловил. Молодца, растешь, — похвалил Утюг. — Только какого же ты хрена не согнал из левого ряда корейского…?

— Да там же баба.

— И какого…? Хотя, конечно, дуплить такую — только запомойвливаться. Не будешь же собаку с дороги фарами сгонять. Нет, если баба под крышей у реального пацана и рассекает на черном «бимере» или «мерине», ну на «японце», на крайняк, то такую не зашибай, хоть и любезничать ни к чему. А эта целка — на французской помойке — точно не «закрышевана». Сама, поди, покупала. В кредит…