— Так вот, по поводу Марины… — Ирина открыла папку и начала листать её в поиске раздела с супами. — Готовит она хорошо, но, в отличие от меня, не любит это дело. Накормить может, но без фанатизма, и, если есть возможность увильнуть — увильнёт. Да и из-за Ульянки времени немного. Поэтому, когда я у Марины, чаще всего готовлю сама, а она ест. Ничего не изменилось.

— Понимаю дочку, — хмыкнул Виктор. — С тобой всё равно сложно конкурировать. Готовишь ты потрясающе.

— Предполагаю, что это был единственный мой талант, — усмехнулась Ирина и даже не сразу поняла, отчего за столом повисла такая тишина. Подняла голову — и замерла, столкнувшись с напряжённым взглядом бывшего мужа.

Виктор был бледен. Странно, только что производил впечатление цветущего мужчины, а сейчас неожиданно казался нездоровым. И лоб подозрительно блестел, словно бывший муж внезапно вспотел.

— Ириш, — выдохнул Виктор, и с таким чувством, что она оторопела и не успела его остановить, — конечно не единственный. Пожалуйста, не думай так о себе. Я знаю, ты наверняка пыталась понять почему. Так вот…

— Вить… — Ирина поморщилась, и он остановился. — Не надо. Давай не будем портить друг другу настроение и аппетит. Тем более что это всё давно уже не важно.

— Ладно, как скажешь, — покладисто согласился бывший муж. Да, он всё-таки изменился. Когда они жили вместе, чтобы остановить Виктора, который желал что-то ей сказать, нужен был бульдозер, не меньше. — Ты выбрала? Позвать официанта?

— Да, — кивнула Ирина, откладывая в сторону меню.

43

Виктор

«Давно уже не важно».

Что ж, возможно, Ирине это и не было важно, хотя Виктор думал, что бывшая жена не совсем искренна с ним. Если бы было неважно, она бы вообще не стала говорить ту фразу про единственный талант, ей ничего подобного не пришло бы в голову. А раз сказала…

Потом, когда они уже развелись, Горбовский много читал о том, что происходит с человеком после измены. Не с тем, кто изменил, а с его жертвой — женой или мужем. И в том числе в тех психологических статьях говорилось о том, что многие начинают обвинять себя, искать недостатки и в конечном итоге приходят к выводу: «Если бы я вёл себя иначе, то и измены не было бы».

Виктор судил по собственному опыту, поэтому знал точно, что это лютая чушь. Иначе как объяснить, что одни люди, сталкиваясь с трудностями в браке, и не думают о том, чтобы выяснять содержимое чужих трусов, а другим там словно мёдом намазано? А потом начинается нытьё по поводу того, что быт достал, жена растолстела, дети замучили, на работе стресс, давно отпуска не было и вообще всё это не серьёзно, а так — ну, всё равно что порнуху посмотреть. Не будешь же к порнофильму ревновать, правильно? А это то же самое!

И психологи, умелые манипуляторы человеческим сознанием, вовсю поддерживали идею о том, что причину следует искать не только в том, кто изменил, но и в том, кому изменили. А вот ни хрена подобного!

Виктор до сих пор злился, когда вспоминал те статейки. Лучше написали бы: «Дорогие женщины и мужчины, которым изменил партнёр! Не ищите причину в себе — не вы принимали решение о загуле. Все причины — на той стороне! А вы теперь только разгребаете последствия».

И как бы ему хотелось сейчас объяснить Ире, что ни в чём она не виновата, тем более — в его тогдашнем кобелизме. И талантов у неё всегда было море. Намного больше, чем у Виктора, по правде говоря. Но не желает ведь слушать…

— А какие книги ты пишешь? — поинтересовался Горбовский, когда официант, приняв заказ, удалился. Надо напомнить Ире, сколько у неё талантов, хотя бы подобным образом. — И где публикуешься?

— Всего понемножку, — она слабо улыбнулась, смотря на Виктора слегка расфокусированным взглядом — будто не на него, а внутрь себя. — На разных сайтах. Стихи пишу, детские сказки, но это не для денег, а так, для души. А для денег — любовные романы. Тоже, по сути, сказки, только для взрослых.

— Почему сказки? — поинтересовался Горбовский, отчего-то постеснявшись признаться, что после развода полюбил читать такие истории. Они дарили ему надежду и веру в лучшее. — Сказки — это, скорее, фэнтези или фантастика…

— То сказки по форме, а обычные любовные романы — по содержанию. Там всегда хороший конец, несправедливость наказана, смертельно больные выздоравливают, герои решают все трудности, рожают детей, строят дом, сажают дерево… — Голос Иры наполнился скептицизмом, от которого Виктору внезапно стало дурно. — А в жизни… Всё совсем не так.

— Почему же? — возразил Горбовский. По правде говоря, он тоже думал подобным образом, но не мог признать это перед Ирой. — Думаешь, в жизни не бывает хороших концов?

— В жизни вообще не бывает концов. Даже смерть — не совсем конец, скорее, новое начало, — вздохнула бывшая жена, и Виктора отчего-то бросило в дрожь после этих слов. — Но если без демагогии… Конечно, бывают счастливые люди. И удачные браки. На сто неудачных — один удачный. Так себе статистика.

— Ириш, я не думаю, что всё настолько фатально…

— А на сколько? — Она язвительно фыркнула. — Много ты счастливчиков знаешь? Я вот только твоих родителей, храни их Господь. Ты с ними так и не общаешься?

— Нет, — покачал головой Виктор, и Ира посмотрела на него с осуждением.

— Позвони отцу. Да, я в курсе, что он когда-то тебе сказал, мне это тоже было озвучено. И он давно уже жалеет о собственной категоричности, поверь. Просто не может позвонить сам — ты ведь знаешь, какой он принципиальный.

— Я много раз хотел, — грустно улыбнулся Горбовский. — Но потом представлял, как он пошлёт меня далеко и надолго ещё раз… И понимал, что второй отповеди просто не выдержу. Тем более что мама не делала никаких намёков…

— Да делала она тебе намёки! — почти воскликнула Ира, внезапно разозлившись. И это было впервые, когда Виктор увидел на её лице по-настоящему сильную, живую эмоцию. — Просто ты же тупой, как пробка, в том, что касается намёков! Тебе надо прямо в лоб, а намёки ты не понимаешь, Витя! Ох, чёрт…

Ира вдруг покраснела, а затем побледнела и, откинувшись на спинку дивана, прикрыла глаза, дыша глубоко и тяжело.

Горбовский перепугался до полусмерти. Тут же вскочил с места, сел рядом с Ирой, нащупал её ладонь — холодная, влажная… Но пульс есть, хотя ему казалось, что он какой-то неровный, хаотичный.

— Ириш, что с тобой? Скорую вызвать? Лекарства какие есть