– Я с посылочкой от Ахмата.

Вместо гонца с наркотиками хозяева, открывшие дверь, увидели налетчиков, ураганом ворвавшихся в дом…

Из века в век они ходили по городам и селам, разбивали таборы от них поблизости, днем расходились на работу. «Ой, вижу, на тебе порча, это от золота, которое на себе носишь, черный взгляд на нем. Дай, в церковь его отнесу, порчу сниму. Не бойся, я верну», – подходит к вам на улице разбитная цыганка. И люди отдают драгоценности «заговорить», потому что кто, как не цыгане, может безошибочно выбрать жертву и заговорить ей зубы. «Подайте на пропитание, мы не ели три дня!» – просит чумазый цыганенок, жалобно глядя в глаза. И подают, потому что никто лучше цыган не умеет просить подаяния. «Пустите, надо ребенка перепеленать», – умоляет звонящая в дверь женщина. И вместе с ней в квартиру врывается толпа цыган, в шуме и суматохе кто-то из них пробегает по всем комнатам и моментально находит деньги и ценности, потому что никто лучше цыган не знает, где люди их держат.

Сегодня, как и столетия назад, с наступлением тепла цыгане подаются в путь. Кочуют группами по сто – сто пятьдесят человек, рубль за рублем скапливая огромные деньги. Но, помимо традиционных преступных промыслов, у цыган появился еще один, самый выгодный – наркотики. Семья Горватов, занимавшая в цыганской иерархии довольно высокое место, давно оценила выгодность нового занятия. С Украины, Казахстана, из других концов Союза, где есть родичи-цыгане (а они есть почти везде, кроме Армении, где почему-то не прижились), едут гонцы с посылками. Маковая соломка, анаша, опийные экстракты. Не нужно связываться с поставщиками, перекупщиками, курьерами, все делается по-родственному, между своими, никто не обманет, не подставит, не продаст. А желающих попользоваться цыганской добротой пруд пруди. Вот они, высохшие доходяги, наркоши с горящими глазами и всклокоченными волосами. Они скажут спасибо за дозу. Без нее им не жить. Они рады, что существуют на свете цыгане и что у них всегда можно получить свой кусочек счастья.

Горваты не бедствовали. Дом представлял собой ненавязчивое сочетание антикварной лавки, выставки западной мебели, техники и образцов продукции из супермаркетов. Два холодильника «Розенлев» ломились от колбас, ветчин и напитков. И неудивительно, что все Горваты так растолстели…

Все произошло быстро. У двери налетчиков встретили двое – толстенная цыганка, облаченная в цветастый яркий халат, и усатый, полный, с седыми бакенбардами цыган в адидасовских брюках и растянутой на груди майке.

Крикнуть: «Тихо, если жить хотите!», опрокинуть на пол, позатыкать рты, налепив на них пластыри, защелкнуть наручники. Теперь перетащить «пленных» в большую комнату. Все, дело сделано. Можно гордиться хорошей работой.

– Готово, – выдохнул Брендюгин.

– Быстрее дом осматриваем! – скомандовал Глен. И вдруг резко повернулся: за его спиной со скрипом приоткрылась дверь.

На пороге стояла и расширенными от ужаса глазами смотрела на происходящее девушка лет пятнадцати. Среди цыганок всегда попадались такие, за которых бились насмерть на ножах или дрались на дуэлях мужчины, знатные аристократы теряли голову и бросали ради них все на свете. Девушка была как раз из таких.

На миг все замерло, как в стоп-кадре. Потом раздался пронзительный крик. Девушка бросилась в глубь дома. Глен, опрокидывая стулья, устремился за ней.

– Стой, тварь! – заорал он.

Девчонка обезумела от испуга. Она распахнула окно и наткнулась на решетку. Призванная охранять дом от незваных гостей, сейчас она превратила его в ловушку. Девушка в исступлении трясла толстые прутья, не понимая бесполезность своих усилий.

– Допрыгалась, сука?

Девушка посмотрела на Глена и опять заорала.

Рукоятка пистолета привычно легла в ладонь. Как легко – всего лишь слегка оттянуть спусковой крючок – и смерть… Глен не противился ЖЕЛАНИЮ. Он отдался ему. И нажал на курок… Грохот. Тишина. Вопль оборвался. Девчонка упала. Она напоминала сломанное бурей тонкое деревце. Смерть пришла и легла черной отвратительной кляксой расплывающейся крови на ее грудь. В висках у Глена стучало. Он опьянел, как от стакана хорошего вина.

– Ты что?! – завизжал Гусявин, когда Глен вернулся в комнату.

– Шлепнул ее, чтоб не надрывалась… Чего стоите? Ищите яйцо, пока нас самих не…

Налетчики вытряхивали ящики, осматривали буфеты, горки, серванты. Яйцо Фаберже лежало в спальне на отдельной полке, видно было, что хозяева гордились им. В ящике стола нашли полторы тысячи долларов.

– Еще должно быть! – крикнул Глен.

– Уходим, – махнул рукой Снайпер.

Глен повернулся и выстрелил в голову хозяйке и хозяину.

– Сматываемся, время!

Сявый покачнулся и схватился рукой за дверной косяк.

– Не зевай! Совсем опух?

Глен дернул его за рукав и потащил в машину. Хлопнули дверцы. Взвыл мотор. В отдалении мелькали темные силуэты – это к дому бежали люди.

– Стойте! – слышались крики.

– Как же! – Глен газанул, и машина рванула вперед.

Загрохотали ружейные выстрелы.

– Блин! – Гусявин вжал голову в плечи, будто хотел, чтобы она провалилась в грудную клетку.

По багажнику что-то ударило.

– Картечь, – определил Снайпер. – Опоздали, салаги! Теперь не достанут.

Машина, следуя изгибу дороги, скрылась за деревьями.

– Выкрутились. Нормально все обтяпали, – нервно ухмыльнулся Глен, всматриваясь в петляющую дорогу.

– Плохо и бездарно, – отозвался Снайпер. – Не сумели нейтрализовать сразу всех, находившихся в доме. Дали девушке закричать и переполошить деревню. Открыли стрельбу. В результате не только не смогли спокойно осмотреть дом, но и еле унесли ноги.

– Да брось ты. Главное, яйцо прихватили.

– Главное, что мы действовали недостаточно слаженно и четко. Влетели, положили хозяев у входа, а потом стоим, ртом мух ловим.

– Ты что, предлагаешь нам учения устраивать? – саркастически осведомился Глен.

– Неплохо бы. Представь, окажись за той дверью не девушка, а телохранители или сын с обрезом – где бы мы сейчас были? Нас положили бы как куропаток. В таких делах нахальства мало. Напор и выучка нужны.

– Ох, вояка.

– Сейчас всю милицию на уши поставят, – продолжил Снайпер. – Нужно перекинуть номера и рассредоточиться. Глен на машине до дома, а мы с вещами и оружием – на поезде.

– Как договаривались, – кивнул Глен.

С четверть часа ехали в полном молчании. Его нарушил Брендюгин:

– Или удавиться… Или в ментовку сдаться.

– Что? – Глен от неожиданности крутанул руль, и машина вильнула.

– Ты, сукин сын, кровосос недоделанный, мы с тобой договаривались на такое?!