Что за странный новый мир? Эти в комках цвета хаки, а ещё работорговцы с копьями… Голова трещит при попытках разобраться, куда угодили он и сестра! Сперва были звездолеты, а потом лошади. Косматые вонючие дикари и футуристические костюмы похитителей Женьки.

Теперь вот в одной машине с американцами едет; и он, Андрей Ливадов, в положении раба. При мысли об этом Ливадова охватила злость. Чтоб ты сдох, Рамирес, чёртов!

Джип аккуратно перевалил через яму на дороге, затем через следующую. Железнодорожный мост еще рядом, а, значит, едут по Республиканской улице. Точнее по тому, что от неё осталось. Вместо асфальтированной автодороги в несколько полос продолжается та же убогая грунтовка.

Раньше с проезжей части Волги было не видать — мешала застройка; не высокая, но здания торгового и прочего сопутствующего назначения намертво закрывали обзор. Однако сейчас за не слишком густыми кустарниками и редкими деревьями реку было хорошо видно. Кое-где в зелени заметны нагромождения камня. Все, что осталось от прежних строений.

Скоро повернули направо. Ливадов узнал проспект Ленина. Если всмотреться в череду деревьев слева от тихо урчащего и неспешно двигающегося джипа, то можно кое-где заметить плитку пешеходного бульвара, разделявшего в прошлом две встречные полосы для автомобилей. Андрей не поверил своим глазам и вытянул шею, выглядывая еще один осколок прошлого. Это точно она! Та самая плитка!

Негр, что было задремал, вдруг засопел, запыхтел и вытаращил на пленника глаза. Ливадов без слов понял, что мешает подручноному Рамиреса. Сиди, мол, спокойно и не дергайся.

— O'key, — на это знаний английского хватало, но не более. — Все, я сижу тихо.

Ливадов уставился в стекло со своей стороны, тем более, что слева деревьев стало больше, и той другой части проспекта почти видно. Лишь какие-то смутно различимые в зеленой растительности развалины, а встречная автомобильная полоса давно исчезла; заросла деревьями и кустарниками.

Здесь же грунтовка даже один раз прервалась куском раздолбанного асфальта: несколько метров колдобин с проросшей в ямках травой. Никаких домов на проспекте Ленина со стороны Андрея тоже не видать. Развалины и развалины, да груды битого камня — и все это проглядывается сквозь поглотивший Ярославль лес. Дурацкие многометровые папоротники, Ливадов прошелся по ним ещё парой слов, и не столь уж многочисленные березы, осины и сосны.

Поросль вплотную подступала к дороге. Иногда нависающие над ней — если можно было так назвать две колеи — ветки деревьев царапали крышу. Андрей всегда любил лес, но здесь даже внутри автомобиля ощущал себя неуютно. Мрачные темные заросли на месте мертвого города рождали внутри тревогу, а то, может, и страх.

Бродить здесь в одиночку Андрей бы не стал.

— Внимание! — вдруг громко заговорил Артур Джонс; чтоб слышно было с переднего кресла, назад он не оборачивался, — сейчас включатся камеры, и я начну запись блога. Ты будешь молчать и раскроешь рот только, когда я тебя спрошу. Ты будешь совсем соглашаться и давать…

Рамирес замялся, подбирая на русском нужное слово.

— Утвердительные ответы! — нашел он.

Ливадов молчал. Упрямство и злость не позволяли соглашаться. Да и что вообще наговорит Рамирес?

— Ты понял? — в голосе Джонса зазвучало явное раздражение. — Утвердительные!

— Понял, понял, — произнес Андрей.

Разум восторжествовал. Не время быковать, он еще отыщет случай вцепиться в глотку Рамиресу и двум его подручным, но не сейчас.

Плотные заросли неожиданно расступились. Джип выкарабкался на широкую поляну, повернув налево, и Андрей сперва прочувствовал, куда приехали, а потом и вспомнил местность. Они двинулись по Советской улице.

Две дорожные колеи оставались по-прежнему убогими, но, странное дело, лес отступил и изрядно поредел по правую руку от дороги, а меж деревьев показался узнаваемый остов четырехэтажки, что когда-то примыкала торцом к исчезнувшему перекрестку. Окрашенная в желтое штукатурка отвалилась почти везде, от дома остались лишь частично обгоревшие стены. Внутри каменного каркаса стен и вокруг домов — новый лес, однако куда менее густой в сравнении с противоположной стороной Советской улицы. Там деревья по-прежнему стоят стеной.

— Куда мы едем? — не удержавшись, спросил Андрей.

— Shut up! — ответ Рамиреса был короток. Заткнись!

— Понял, босс, — буркнул под нос Ливадов. Не долго тебе, сука, осталось.

Андрей покосился на негра. Тот снова растянулся в белозубой улыбке и весело подмигнул рабу. Вот же весельчак! Пленник выругался. Смешно ему, но ничего, будет и на нашей улице праздник.

Негромко урча мотором, джип ехал дальше. Слева через поредевший лес на землю падало множество солнечных лучей, день выдался ладный, но тревога и ощущение опасности никуда не делись.

— Action! — громко произнес Рамирес.

Команда к съемкам прозвучала для Андрея почему-то внезапно, он завертел головой в поисках камеры, которая будет его снимать, только ничего не обнаружил. Запись в салоне автомобиля велась их скрытых устройств.

— Друзья, это снова я, Артур Джонс, и я вновь разговариваю с вами по-русски, чтобы разговор понимал мой раб. Вы же помните его по прошлому выпуску?

У Ливадова зачесались кулаки — казалось, что Рамирес рассказывает о нем, словно о какой-то мартышке.

— Мы накормили его, приодели.

Ливадов заскрежетал зубами от нахлынувшей на него ярости, однако сдержался и сохранил внешнее спокойствие; уставился в окно, чтобы не подыгрывать съемке. Стены их красного кирпича с проемами высоких окон трудно было не узнать. Старинное здание ликеро-водочного завода сохранилось очень хорошо, не видно только ни одного куска стекла в черных и пустых оконных глазницах… Из них как будто наблюдает, затаившись в развалинах.

— Посмотрите на него, — продолжал Джонс. — Андрей! Андрей, ты слышишь меня.

Ливадов отвел взор от неживого пейзажа:

— Да.

— Я рассказывал тебе, что целью моей поездки в Старую Россию, было посещение уцелевших после войны христианских храмов. Это блог миссионера и путешественника, — Джонс развел руками, обращаясь к своим зрителям, — и мы почти добрались до последней точки из списка церквей, которые я собирался посетить.

Андрей слушал и молчал. Ничего о себе Джонс, конечно, не рассказывал, но Ливадов должен соглашаться с ним.

— Помнишь, я говорил тебе про церковь… — Рамирес на мгновение замялся, ему предстояло выговорить непривычное слово, — церковь… Прасковеи Пятницы.

— Помню, — солгал Андрей. Американский придурок переврал название. Ливадов и сам часто путал в детстве, пока набожная бабушка не научила, как говорить правильно. Церковь Параскевы Пятницы.

— Ты ведь тоже захотел её увидеть?

— Конечно, — кивнул Андрей. Движение головой вниз напомнило об ошейнике. Сука!