молчания – прислала телеграмму из тех, что пишут «под копирку» знакомым и дальним родственникам:

«Розалинда Кристи и Хьюберт Причард счастливы сообщить, что 21 сентября 1943 года у них родился сын Мэтью».

Новость сногсшибательная, радостная, но радость – «со слезами на глазах»: Агата волнуется за младенца больше дочери.

А днем раньше, 20 сентября, в театре «Уимблдон» в Мортоне состоялась премьера «Десяти негритят». И опять радость – не в радость: роман пришлось сильно переделать, ходить на репетиции, обсуждать с актерами их роли – а спектакль в результате получился не ахти.

То же самое и со «Смертью на Ниле». Агата специально ездила в Шотландию, в Данди, где в местном театре пьеса по этому роману игралась перед совершенно равнодушным зрителем и в репертуаре надолго не задержалась.

По счастью, Розалинда всё же обратилась к матери за поддержкой, и Агата, поселив дочь, внука и няню у себя на Кэмпден-стрит, приезжала с Лон-стрит едва ли не каждый день помогать по хозяйству и по уходу за Мэтью, хотя давалось ей это нелегко: за последние месяцы Агата – ей за пятьдесят – раздалась, поседела, плохо ходит, распухают ноги.

И только-только стала понемногу приходить в себя от навалившихся невзгод и волнений, как случилось непоправимое. В августе 1944 года, когда победа была уже не за горами, Розалинде пришла «похоронка»: «Хьюберт Причард в списках живых не значится». Агата – порывистая, эмоциональная – убивалась больше сдержанной, умеющей скрывать свои чувства дочери.

«Для Роз это тяжкая потеря, – пишет она Максу. – Но держится она потрясающе, ничем не выдает своего горя: готовит, ухаживает за Мэтью, выгуливает собак…»

Действительно, если Розалинда и плачет, то не в присутствии матери; Агата же дает волю слезам по многу раз в день. Хьюберта она не знала – но ей жалко дочь.

И возможно, что Агата, как почти двадцать лет назад, впала бы в тяжелую депрессию, – если бы в ответ на ее письмо мужу («Мой дорогой, как же я устала от войны и несчастий!») Макс 9 апреля 1945 года не отозвался коротким торжествующим посланием, состоящим всего из трех слов: «Еду домой. Ура!».

Глава десятая

Должник или кредитор? На сцене и в пустыне

1.

Вспомним незабвенного Робинзона Крузо, который «с полным беспристрастием, словно должник и кредитор, записывал все претерпеваемые горести, а рядом – всё, что случилось отрадного. Зло: я заброшен судьбой на необитаемый остров… Добро: но я жив, я не утонул, подобно всем моим товарищам…»[26]

Подобная «диалектика» внушает оптимизм каждому человеку, выдающемуся и самому заурядному, особенно же – судьбой обделенному. Агате Кристи – в том числе, хотя обделенной судьбой ее никак не назовешь. Воспользуемся идеей Робинзона, «должника и кредитора» в одном лице, и сопоставим отрадное и безотрадное в военной и послевоенной жизни Агаты Кристи. Одно ведь не бывает без другого.

* * *

Романы и рассказы «королевы детектива» продолжают регулярно выходить в Англии и в Америке, переводятся на многие языки мира и после войны по-прежнему пользуются огромной популярностью. Издательство «Penguin» печатает внушительный список ее книг и тиражей под названием «Миллион миссис Кристи». В действительности же тираж ее книг приближается в конце сороковых годов к двум с половиной миллионам.

Вместе с тем безвкусные обложки книг и многочисленные опечатки раздражают писательницу, становятся постоянным предметом ее невеселых раздумий и размолвок с издателями. Для нее исправление ошибок – это борьба с ветряными мельницами:

«Сколько ни перечитывай гранки, ошибки остаются, никуда не деваются, – жалуется она издателю. – Произведение писателя – это его отпрыск, то, что он оставит после себя, поэтому автора нельзя обижать».

«Обижают» ее и редакторы, стремящиеся ужать текст (а ведь Кристи пишет очень экономно), тем более – адаптировать его для иностранных студентов, изучающих английский. «Я не учительница и к обучению иностранных студентов не имею никакого отношения», – сокрушается Кристи.

В перечне ее книг вместо «Смерть на Ниле» значится «Смерть в Ниле». На обложке романа «Смерть лорда Эджвера» из пиджака Эджвера торчит гигантский нож – таким разве что с быками на бойне расправляться. Обложка художника Робина Маккартни для дешевой книжной серии «Криминальный клуб» также ничего, кроме смеха, вызвать не может: мудрец с растрепанной бородой, верхом на лошади, с опаской заглядывает в глубокий котлован, где крошечные, точно игрушечные, работяги мотыжат песок. В романе 1940 года «Печальный кипарис» опечатки встречаются чуть ли не на каждой странице, да и обложка оставляет желать лучшего. Тираж впору пустить под нож, однако издатель Уильям Коллинз стоит на страже читательских интересов: «Уничтожить 15 000 экземпляров при катастрофической нехватке бумаги? Нет, это непатриотично!» На обложке сборника рассказов «Подвиги Геракла», выходивших первоначально в журнале «Strand», красуется Эркюль Пуаро в чем мать родила – как Гераклу, собственно, и положено, и Агата вновь взывает – и вновь безуспешно – к издателю: «Не изображайте больше моего бедного Пуаро в столь неприглядном виде – уж лучше пусть будет на обложке буря на море…»

* * *

С одной стороны, Пуаро завоевал международное признание, даже его создательница ревнует к славе своего героя – ревновал же Конан Дойл к Шерлоку Холмсу.

С другой стороны, некоторым американским издателям бельгийский мудрец претит: во многих романах Кристи, считают они (и, заметим, не без оснований), Пуаро притянут за уши, он повторяется, слишком много рассуждает, «тянет, так сказать, на себя одеяло», и потому американцы с большей охотой выпускают детективы, написанные не Агатой Кристи, а другими видными представительницами английского классического детектива – Эдит Найо Марш или Дороти Сейерс. Если же издают романы Кристи, то с участием не Эркюля Пуаро, а мисс Марпл или любого другого сыщика.

Послевоенные тиражи романов и рассказов Агаты Кристи неуклонно растут, доходят (в дешевых сериях) до 40–50 тысяч экземпляров. И это понятно: жизнь – трудна, для многих – беспросветна, и детективы, тем более такого класса, как у Агаты Кристи, да и вообще развлекательная, остросюжетная литература помогают отвлечься, уйти от действительности, скрасить тяжелую жизнь, восстановить справедливость.

«Я согласна с Дороти Сейерс, – говорит Агата в одном интервью, – детектив, криминальное чтиво – прямые наследники средневекового моралите. Это победа справедливости и добра над злом…»

* * *

Агата Кристи удостоена многих премий и призов. Один из самых трогательных, хотя и не самых почетных, – от читателей «Mystery Magazine Ellery Quinn». Читатели журнала признали Агату Кристи одним из десяти лучших авторов детективов «всех времен и народов» и вручили ей деревянную дощечку, к которой подвешен старинный пистолет.

Одновременно с этим многие критикуют ее за «невыразительность эмоционального и топографического колорита» (что есть, то