и Кингстон в попытке разобраться в истории семьи прибегает к воображению, чтобы глубже проникнуть в переживания матери и тети. А еще – соединить свою «нормальную американскую жизнь» с контекстом мифов, на которых выросла. В результате книга получилась такой же вибрирующей, сюрреалистичной и страстной, как Храбрая Орхидея. По существу, это стало связующим звеном между матерью и дочерью, несмотря на все конфликты, споры и культурные различия: они обе – виртуозные рассказчицы.

Язык Третьего рейха

Записная книжка филолога (1947)

Виктор Клемперер

Язык очень важен.

Как заметил Оруэлл в известном эссе 1946 года, язык способен «развратить мысль», а язык политический зачастую «призван сделать ложь правдивой, а убийство – респектабельным».

Одно из самых подробных описаний того, как тоталитаризм заражает повседневный язык, составил лингвист немецко-еврейского происхождения Виктор Клемперер, переживший Вторую мировую войну в Дрездене. О жизни в фашистской Германии он вел замечательные дневники, вышедшие под названием «Свидетельствовать до конца», а также написал исследование «Язык Третьего рейха», где показано, как нацисты использовали слова, словно «мизерные дозы мышьяка», чтобы отравить и подорвать немецкую культуру изнутри.

На страницах этой книги перед нами предстает душераздирающий отчет о том, как рейх «вошел в плоть и кровь людей» с помощью идиом, крылатых фраз и речевых оборотов – они внедрялись в сознание «механически, навязанные миллионами повторений». А также это поучительная история (не менее пугающая, чем книга Оруэлла «1984») о том, насколько быстро и вероломно автократ, вооружившись языком, способен подавить критическое мышление, разжечь фанатизм и использовать демократию в собственных целях.

Клемперер не считал Гитлера, особенно в сравнении с Муссолини, выдающимся оратором, и его изумляло, что нацистский лидер, который виделся ему озлобленным, неуверенным в себе человеком, склонным кричать и рявкать, соберет столько последователей. Он приписывал успех Гитлера не столько отвратительной по сути идеологии, сколько его манере, в отличие от других политиков, обращаться непосредственно к людям, представляясь их голосом, их мессией. Немаловажную роль здесь сыграли грандиозные митинги, которые он устраивал вместе с Геббельсом. Клемперер пишет, что «великолепие гирлянд, фанфары и хоры», окружавшие речи Гитлера, служили действенной «рекламной уловкой», сближавшей образ фюрера с величием государства.

В нацистской Германии слова подверглись зловещим метаморфозам, подобно тому, как это происходило в Советском Союзе и маоистском Китае. Так, например, немецкое слово fanatisch («фанатичный») перестало обозначать «угрожающее и отталкивающее качество», ассоциировавшееся с кровожадностью и жестокостью, а стало «сугубо похвальным эпитетом», относящимся к таким характеристикам, как преданность и храбрость, необходимые для поддержки рейха. Слово kämpferisch («агрессивный, воинственный») также выражало теперь похвалу, поскольку означало «отстаивание своих прав в защите или нападении». Между тем слово System презирали – оно ассоциировалось с Веймарской республикой и ее учреждениями, которые нацисты презирали почти так же, как сегодня некоторые последователи Трампа презирают то, что называют «глубинным государством».

Книга Гитлера «Майн кампф» вышла в 1925-м, и, по утверждению Клемперера, в ней дословно зафиксированы основные черты нацистского ораторского искусства и прозы. В 1933-м «язык клики стал языком народа». Это как если бы современный жаргон крайне правых – с присущими ему кодами для идентификации сочувствующих, а также расистскими и женоненавистническими оскорблениями – стал общеупотребительным в политическом и социальном дискурсе.

Клемперер посвятил целую главу одержимости нацистов числами и превосходными степенями: все должно было быть «лучшим» или «самым лучшим». Если немец из Третьего рейха шел охотиться на слонов, ему следовало похвастаться, что он «настрелял невообразимое количество самых крупных в мире слонов с помощью лучшего в мире оружия». Многие приводимые самими нацистами числа (относительно потерь противника, пленных или аудитории, слушающей митинг по радио) были настолько преувеличены, что принимали, по словам Клемперера, «сказочный характер».

В 1942 году Клемперер писал: «Гитлер говорит, что Наполеон сражался в России при 25 градусах мороза, а он, полководец Гитлер – при –45°, а однажды даже при –52°».

Тщательно изученная Клемперером нацистская риторика, полная лжи, преувеличений и призывов к ненависти, отравляла язык описанными Оруэллом способами. «Если человек достаточно долго использует слово „фанатически“, вместо того чтобы сказать „героически“ или „доблестно“, то он в конечном счете уверует, что фанатик – это просто доблестный герой и что без фанатизма героем стать нельзя».

Поставив язык на службу своей ужасной системе, продолжает автор, Третий рейх получил в распоряжение «мощнейшее, предельно открытое и предельно скрытое средство вербовки».

Книги о демократии и тирании

О тирании. Двадцать уроков XX века (2017)

Тимоти Снайдер

Как умирают демократии (2018)

Стивен Левитски и Дэниел Зиблатт

Дорога к несвободе: Россия, Европа, Америка (2018)

Тимоти Снайдер

В этих трех книгах доходчиво и кратко изложены итоги исследований видных ученых, касающиеся того, как демократии терпят поражение и как приходят к власти авторитарные режимы. Учитывая тревожные события, происходящие во всем мире, эти вопросы более чем актуальны. Здесь уместно обратить внимание на сделанное в 2019 году правозащитной организацией Freedom House заявление о том, что тринадцатый год подряд наблюдается упадок степени свободы в мировом масштабе: антидемократические лидеры таких стран, как Венгрия и Польша, расшатали институты, защищающие свободу самовыражения и верховенство закона; Россия Владимира Путина саботировала демократию проведением репрессивной политики внутри страны и дезинформационным вмешательством в выборы за рубежом; а в Америке президент Трамп «яростно атаковал основные институты и традиции, включая принцип разделения властей, свободную прессу, независимую судебную систему, беспристрастное отправление правосудия, антикоррупционные меры и, что вызывает особую тревогу, – легитимность выборов».

«История не повторяется, но учит», – пишет историк Тимоти Снайдер в вышедшем в 2017 году бестселлере «О тирании». Автор работ «Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным» («Bloodlands: Europe Between Hitler and Stalin») и «Черная Земля: Холокост как история и предостережение» («Black Earth: The Holocaust as History and Warning») Снайдер считает, что сегодняшние американцы «не мудрее европейцев, которые видели, как демократия уступает фашизму, нацизму и коммунизму в двадцатом веке. Наше единственное преимущество в том, что мы можем учиться на их опыте».

Автор напоминает нам, что история многих современных демократий «не избежала упадка и падения» под напором обстоятельств, «которые в некоторых важных отношениях похожи на наши собственные». Например, «и фашизм, и коммунизм стали реакцией на глобализацию, на вызванное ею неравенство, настоящее и мнимое, на очевидную беспомощность демократий перед лицом этого неравенства». При этом сами по себе выборы ничего не гарантируют: некоторые правители разрушают