— Но слава подвига… Грубые натуры вроде вас не могут понять…

Они вновь начали неистово спорить, и самым пламенным спорщиком оказался брат Марк. Его слушали внимательно, ибо он был очень искушен в подобных делах, и поговаривали даже, что ни один дикарь не знал так хорошо, как он, любой водопад на бесчисленных реках, ручейках и речушках, будь то Лу на реке Святого Лаврентия, Кеннебек, Сент-Круа, Пенобскот или река Святого Иоанна.

— Эта тема их явно задевает за живое, — заметила Анжелика графу д'Урвиллю, стоявшему рядом с ней.

— Если бы вы знали те края, вам это было бы понятно, — сказал молодой нормандский дворянин. — Кажется, что вся жизнь там зависит от движения воды. Она — вокруг вас, и вы — в центре этого кипящего котла. В лесу стоит гул водопадов…

— Если бы по крайней мере не приливы в одиннадцать туазов, — говорил Дефур.

— Но ведь есть приливы в одиннадцать туазов, — торжествующе возражал Виль д'Авре, — а то и в двенадцать, как мне говорили, а в Средиземном море они не достигают и туазы. Отсюда можно лишь заключить: мы находимся в стране удивительных феноменов, и потому нам зачастую приходится и в поведении нашем выходить за рамки привычного.

— В Бретани, на ее восточной оконечности, случаются приливы в восемь туазов, но бретонцы же не становятся от этого сумасшедшими.

— Они хуже, чем сумасшедшие. Люди в один голос признают, что бретонцы не такие, как все, во всяком случае, это публика особая. Но вернемся к нашему Французскому заливу. А что же может здесь вызывать такие мощные приливы?

— А я знаю, — сообщил один из матросов с «Сердца Марии» — он как раз был бретонцем. — Мне это приятели из Сен-Мало объяснили. Они с незапамятных времен каждый год отправляются туда рыбачить, а до них — их отцы, еще до того, как там Колумб появился. То есть они все секреты побережья знают.

— Ну и что?

— Они говорят, что когда-то, давным-давно, таких приливов не было, но явилось морское чудовище, огромное, длиной в несколько миль, оно забилось в подводную расселину и лежит там. И с тех пор, когда оно переворачивается, море выходит из берегов.

— Замолчи ты, нечего чепуху молоть, — воскликнул Колен, услышав смешки со всех сторон. — В наше время такие истории уже не рассказывают.

— А почему это вдруг? — возмутился оскорбленный матрос. — Мне люди из Сен-Мало даже рассказывали, что со стороны пяти островов, напротив Парсборо, бывает видно, как под водой блестят глаза чудовища. И полморды вроде бы у него в Зеленом заливе, а полморды — в Шигнекто, прямо у входа в Малый Кодиак. Оттого-то там все так бурлит, когда он пытается закрыть пасть.

— Помолчи, помолчи, милейший, — снисходительно увещевал Виль д'Авре,

— если бы господин де Пейрак тебя слышал — он ведь человек ученый! — тебе бы не поздоровилось.

Но на моряков объяснение бретонца произвело большое впечатление.

— А почему же это не объяснение, даже если оно, по-вашему, и не такое ученое, господин маркиз, — выпалил другой бретонец, пожелавший вступиться за земляка. — Вот ведь У нас, в Бретани, не так давно возле Пон-Бриека земля стала ходуном ходить. Тогда волшебник Мерлин землю приказал разрыть, а там — два огромных дракона, один белый, другой красный… А здешние края на наши очень похожи. И из Сен-Мало всю жизнь во Французский залив ходят, так конечно, они про здешние места много чего знают. Это ж все-таки ненормально, что море вдруг ни с того ни с сего подымается, а позже обратно возвращается, как будто его что-то из глубины толкает и потом обратно зовет. Мы-то, морские жители, на морском берегу родились и выросли, так мы к этому привычные и о том не размышляем, но все ж таки какая-то причина быть должна.

Виль д'Авре вынужден был признаться, что и для него это явление оставалось загадкой.

— А может быть, тому причиной скопища рыб, когда они плывут, обгоняя друг друга, на нерест, — высказал свое соображение брат Марк. — Что касается Французского залива, то это объяснило бы его отличие от других мест, ведь здесь несметное количество рыбы, а есть еще и тюлени, и киты…

Колен с сомнением покачал головой, маркиз поморщился.

— Нет, ваше рассуждение меня не удовлетворяет… А, вот и граф возвращается, кто знает, может, он и сможет нас рассудить.

* * *

Дело с английскими пленниками уладилось довольно быстро, или, по крайней мере, были заложены основы соглашения, к вящему удовлетворению оскорбленных абенаков. Речь не шла о детях белых людей, что упрощало задачу, и Уауенуруе-Жером не слишком настаивал на своем желании увезти с собой в рабство своего вспыльчивого пленника, преподобного Пэтриджа, и согласился, как ему предлагал Пейрак, на груду синих и пунцовых лимбургских одеял. Одеял этих было как раз столько, чтобы кипа их оказалась высотой с вышеозначенного пленника, что явилось неплохой добычей.

Этот торг вывел пастора из себя, и он, призвав на помощь Священное писание, громогласно проклинал индейцев, те же покатывались со смеху.

Теуенан-Мишель, напротив, весьма сожалел, что не может взять с собой мисс Пиджон в миссию Святого Франциска под Квебеком. Она была немного старовата, но добрая, деятельная и не робкого десятка. Французы охотно выкупили бы ее, чтобы окрестить. Но за пригоршню раковин из южных морей он согласился оставить англичанку ее единоверцам.

— Граф, рассудите нас, — сказал Виль д'Авре, крайне возбужденный. — Я полагаю, вы-то сможете ответить на вопрос, или, скорее, на вопросы, которыми мы тут задаемся. По порядку. Во-первых, что за феномен вызывает чередование приливов и отливов. Во-вторых, откуда, в частности, в нашем Французском заливе эти огромные приливы, по воле коих за несколько часов пейзаж так преображается и становится почти неузнаваемым? Вы высаживаетесь на берег у опушки леса, а через шесть часов на том же самом месте оказываетесь у подножия скалы. Есть ведь над чем задуматься?

Жоффрей де Пейрак обвел собравшихся дружеским взглядом и улыбнулся.

В тот день граф был одет в простой камзол темно-зеленого бархата, очень любимый Анжеликой: в нем Пейрак был в тот день, когда она встретила его в Ла-Рошели. Он охотно надевал его, когда напряжение спадало, и он знал, что не должен держать в руках сложную ситуацию или же повелевать ею. Сегодня Анжелика ощущала, что он словно успокоился и теперь безо всяких задних мыслей, с удовольствием идет к этому обществу, куда влечет его интерес к людям самым разным. Все они были преданы ему или же к нему расположены, косвенно признавая его присутствие здесь и необходимость этого присутствия среди них. В этом было что-то новое. Анжелика смотрела на Пейрака. Он стоял в нескольких шагах от нее, приветливо глядя на окружающих, и во взгляде его, который подчас приобретал испепеляющую силу, но — она знала это — мог быть и страстным, и веселым — читалось сейчас столько добросердечия, что и сама она почувствовала себя умиротворенной.

Ей показалось, что серебряные нити на висках мужа стали заметнее, и сердце ее сжалось от нежности.