— Итак, чем ты занимался после школы? — спрашивает он, глядя на монитор.

— Ну, чем только ни занимался, как и все. После школы служил год в армии, потом год за границей, в Косово, потом три года учился в Институте физкультуры. Затем подал заявление в полицию. И с тех пор я здесь.

— А семья есть?

В эту минуту Хеннинг себя ненавидит.

— Жена и ребенок.

— Я знаю твою жену? Или знаю, кто она?

— Вряд ли. Мы познакомились в Институте физкультуры. Анита из Хамара.

Хеннинг кивает, продолжая просмотр фотографий. Он узнает некоторые лица, но лишь потому, что писал о них раньше или видел на газетных полосах.

— Тебе нравится работать в полиции?

Почему он лишается красноречия в самый неподходящий момент?

— Очень, хотя у меня большая нагрузка. Не так часто вижу свою дочь, как хотелось бы. Ненормированный рабочий день. Всегда найдется дело, над которым надо поработать.

— Сколько лет твоей дочери?

— Три. Три с половиной, — быстро поправляется он.

— Чудесный возраст, — говорит Хеннинг и в тот же миг жалеет о сказанном, он надеется, что Брогеланд не задаст ответный вопрос, как обычно происходит в беседах такого типа. Хеннинг опережает его:

— Как ее зовут?

— Алиша.

— Красивое имя.

К горлу подступает тошнота. Желчь, вчерашний кофе.

— Моя жена считает, что имена должны быть международными. Чтобы ребенок мог жить за границей, не диктуя каждый раз свое имя по буквам.

Бьярне посмеивается. Хеннинг тоже пытается засмеяться, но смех звучит неестественно, поэтому он быстро обрывает его и продолжает просмотр фотографий. Лица, лица, лица. От них за версту разит криминалом. Взгляды свирепые, губы злобно сжаты. Но Стрелка среди них пока нет.

Примерно после получаса работы Бьярне спрашивает:

— Как думаешь, преступник успел разглядеть тебя?

Хеннинг отрывает взгляд от монитора и переводит его на полицейского. Странно, что я не подумал об этом раньше, говорит он сам себе.

— Не знаю, — произносит он и воспроизводит в памяти собственный побег. По большей части Стрелок видел его спину, но был момент, когда они встретились глазами. А лицо Хеннинга не так-то просто забыть.

Да, он разглядел меня, думает Хеннинг. Не мог не разглядеть.

Он смотрит на Бьярне, зная, о чем тот размышляет. Если техническая группа не найдет улик, привязывающих убийцу к месту преступления, он станет единственным человеком, который сможет опознать Стрелка и таким образом связать его с местом преступления. С юридической точки зрения показания Хеннинга станут штрафным ударом по воротам без вратаря.

Но только при одном условии.

Что он будет жив.

Спустя три четверти часа он судорожно тычет пальцем в монитор ноутбука. Брогеланд встает, обходит стол и подходит к нему.

— Ты уверен?

Хеннинг смотрит на искривленную верхнюю губу мужчины на фотографии.

— Да.

Взор Брогеланда пылает. Он берет ноутбук, поворачивает его к себе, садится и начинает нажимать на клавиши.

— Кто это? — спрашивает Хеннинг. Брогеланд поглядывает на него поверх монитора, глаза его бегают.

— Его зовут Яссер Шах, — произносит он против воли. — Но, черт возьми, только попробуй написать это в своей газете.

Хеннинг поднимает руки вверх.

— А что он из себя представляет?

— Да ничего особенного. Его пару раз судили за хранение. В общем, мелочи.

— От дилерства в мелких размерах к настоящей ликвидации, вот как.

— Похоже на то.

— Хм.

— Он связан с бандой, называющей себя ППП. Пылающие Плохие Парни.

Хеннинг морщит нос.

— Что это еще за банда такая? Никогда раньше не слышал.

— Это банда, которая всплыла на поверхность в последний год. Занимаются разным криминалом. Контрабанда, наркота, вымогательство при помощи кулаков и оружия… э-э-э… да, оружия. Думаю, наши парни из отдела организованной преступности присматривают за ними.

— А братья Мархони были как-то связаны с ППП?

Брогеланд собирается ответить, но останавливается и смотрит на Хеннинга. И тот опять знает, о чем думает полицейский.

Хеннинг, ты наверняка неплохой парень, но я все еще недостаточно хорошо тебя знаю.

— Ну вот и прекрасно, — произносит наконец Брогеланд. — Большое спасибо. Ты нам очень помог.

Они встают. Брогеланд протягивает руку. Хеннинг пожимает ее. Он выходит из Управления полиции с чувством, что больше всех он помог самому себе.

Когда Хеннинг выходит на улицу, в голове у него уже готов заголовок. Последние слова Тарика. Это будет интересно читать, думает он. Туретт-Коре наверняка кликнет на этот заголовок. В буквальном смысле.

Выходя на улицу Гренландслейрет, он включает мобильный телефон. Через полминуты на него начинают сыпаться текстовые сообщения. Несколько человек записались на автоответчик. Еще бы. Хеннинг не в состоянии слушать эти сообщения и собирается стереть их все, когда до него дозванивается Ивер Гундерсен. Хеннинг вздыхает и отвечает простым «алле».

— Ты где?

— В Управлении полиции.

— Но почему ты сразу же не позвонил нам? Получился бы отличный материал, и мы были бы первыми!

— Я был немного занят, спасая свою собственную шкуру. Так сказать, то, что от нее осталось.

— Черт, я не мог до тебя дозвониться три с половиной часа!

— Три с половиной часа?

— Да!

— Ты что, время засекал?

Гундерсен делает глубокий вдох и выдыхает с такой силой, что у Хеннинга шумит в ушах.

— Блин, вообразить невозможно, что НРК даст потрясающий материал о том, как журналист «123новости» стал свидетелем убийства и как в него самого стреляли.

— Опять Йорн Бендиксен?

— Да!

— У него хорошие источники.

Хеннинг произносит это так, что его невозможно не понять. Он знает, что Гундерсен сочтет это личным оскорблением.

— Сейчас я должен как минимум взять у тебя интервью, и ты сможешь рассказать, что произошло. Мы не стали цитировать НРК, мы создали у наших читателей впечатление, что уже говорили с тобой, но у меня уже живот болит. Свидетельство очевидца, то есть твое, исправит положение.

— Вы не сочинили чего-нибудь от моего имени?

— Нет, нет. Сам увидишь, когда придешь, — или посмотри по мобильному. Ты приедешь к нам или поговорим по телефону?