В ожидании новостей от брата Эдуард IV организовал превосходную систему курьерского сообщения между Лондоном и Бериком вдоль связывавшей города 550-километровой дороги. Поэтому известие о захвате Эдинбурга дошло до столицы очень быстро. Король немедленно объявил о победе и приказал в честь нее устроить празднества. Торжества проводились везде — даже в Кале наместник распорядился провести процессию, палить из пушек и жечь ночью праздничные костры. Эдуард IV спешно отправил письмо папе Сиксту IV. «Хвала Господу, подателю всех благ, за помощь нашему возлюбленнейшему брату, чей успех доказал, что он в одиночку смог бы покарать все королевство Шотландское. В этом году мы назначили нашего дорогого брата Ричарда, герцога Глостерского, командовать той армией, которую год назад сами хотели вести, однако беспорядки помешали нам». Однако, несмотря на столь лестный отзыв, Ричарду во время шотландской кампании так и не удалось толком продемонстрировать свои полководческие таланты.

* * *

В середине ноября Ричард получил от Эдуарда приглашение на сессию парламента и незадолго до Рождества прибыл в Лондон. Там его ожидал роскошный прием. Горожане восторженно приветствовали герцога Глостерского, король осыпал его знаками своего искреннего расположения. Однако Ричард по-прежнему чувствовал себя чужим при дворе, да и на Эдуарда ему было смотреть тяжело.

Он помнил брата жизнерадостным, доблестным принцем, за которым был готов следовать повсюду. Ричард вспоминал, как Эдуард взошел на ослабленный и дискредитированный трон, как принял бразды правления королевством, страдавшим от баронских распрей и мятежей. За 15 лет правления Эдуард освободил корону от влияния лордов, укрепил власть монарха, вдохнул новую силу в государство. Король с успехом смог разрешить четыре самые большие проблемы, стоявшие на тот момент перед правительством. Во-первых, ему удалось успокоить мятежный Уэльс, учредив совет Уэльской марки. Во-вторых, он завоевал лояльность непокорного Севера, поставив там наместником Ричарда. В-третьих, он нашел решение французского вопроса, пусть и не очень удачное. Кстати, это решение помогло ему заодно разобраться и с расстроенными финансами — в-четвертых. А ведь две последние проблемы были головной болью английских королей на протяжении двух с половиной веков. Пятьдесят тысяч крон, ежегодно доставляемых от Людовика XI, впервые за много лет обеспечили независимость короля от парламентских субсидий. Таможенные правила строго соблюдались, штрафы неукоснительно собирались. Экспорт шерсти и шерстяных тканей приносил солидную прибыль. Англия подписала договоры о дружбе с Данией, Ганзой, Кастилией и Португалией. Король в полной мере использовал таланты простых людей, которых он высоко ценил и не гнушался приглашать за свой стол.

В этот приезд Ричард смотрел на своего брата с тайной грустью — блестящий, решительный, полный энергии человек изменился до неузнаваемости. И виной тому был не возраст, не лучшим образом сказавшийся на его когда-то великолепной фигуре. Талантливый полководец, король не обладал больше необходимым здоровьем, чтобы вести военные кампании. Превосходный администратор, он не имел больше воли для управления государством.

Что касается двора, то там, как и раньше, верховодили королева и ее родственники — несмотря на то, что Эдуард уже давно не был верен жене. Он открыто шутил, что у него три любовницы, обладающие тремя разными качествами: одна — самая веселая, вторая — самая лукавая, третья — самая праведная из блудниц королевства. Имен двух последних история не сохранила, а вот первой была Джейн (или Элизабет), жена процветающего лондонского торговца тканями Уильяма Шора. Их связь с королем началась примерно через год после возвращения Эдуарда из Франции. Миссис Шор в самом деле была остроумной и очень сердечной женщиной. Когда король впадал в ярость, она могла смягчить его гнев; если Эдуард лишал кого-то своей милости, она часто вступалась за опального. Милостями этой любвеобильной особы пользовались также лорд Хейстингс и маркиз Дорсетский, для Ричарда же миссис Шор была просто шлюхой, грязным пятном на репутации брата.

Немногие оставшиеся в активной политике представители старой знати не жаловали Вудвиллов и отвергали их притязания на равенство с собой. Генри Стаффорд, герцог Бакингемский, в чьих жилах текла немалая доля крови Плантагенетов[104], ненавидел главным образом королеву. Несовершеннолетним его женили на Кэтрин, сестре Элизабет Вудвилл, после чего он несколько лет прожил в доме королевы и находился под ее опекой. Воспоминания о том периоде жизни явно не радовали герцога. Лорд Хейстингс оказался в оппозиции к Вудвиллам в основном из-за того, что они сами относились к нему враждебно. Граф Риверс невзлюбил камергера двора после того, как в 1471 году вынужден был уступить ему должность капитана Кале. Маркиз Дорсетский не выносил Хейстингса потому, что они были конкурентами на звание главного королевского собутыльника, а кроме того, никак не могли поделить своих любовниц — и на обоих поприщах Хейстингс выигрывал. Королева Элизабет не могла простить Хейстингсу то, что он вовлекал короля в распутство и имел на него большое влияние на правах любимого друга. Вокруг главных придворных интриганов плодились временщики, наушники, прислужники и шпионы.

Герцог Глостерский видел, как по мере ухудшения здоровья Эдуарда IV росла его неспособность к решительным действиям как в войне, так и в дипломатии, ярчайшим примером чего стала недавняя шотландская кампания. Впрочем, не только она одна. Ричард мог бы напомнить брату бескровную экспедицию на континент, когда король упустил шанс надолго отбить у французов охоту вредить Англии. Тогда Эдуард предпочел удовольствоваться сиюминутной финансовой выгодой и развязал руки французскому королю. Результат не замедлил проявиться: Мария, наследница герцогства Бургундского, вышла замуж за сына германского императора Максимилиана[105], на которого Людовик XI оказывал мощное давление. Он захватил большую часть графства Артуа, угрожал Фландрии и даже английскому Кале. Вместо того чтобы предпринять какие-либо решительные действия, Эдуард разрывался между желанием помочь Бургундии, своему надежному союзнику и оплоту английской торговли, и стремлением сохранить ежегодный пенсион в 50 тысяч крон. Максимилиан был талантливым полководцем, но испытывал крайнюю нужду в деньгах и солдатах. Он умолял о помощи, но Эдуард завороженно внимал сладким речам французского короля и не нарушал перемирия.

И вот в разгар подготовки к Рождеству из-за пролива пришла весть, подтвердившая худшие опасения Ричарда. Максимилиан Бургундский заключил 23 декабря мир с Людовиком в Аррасе. По условиям договора он соглашался выдать свою дочь Маргариту замуж за дофина и в качестве приданого отдал Франции графства Артуа и Бургундию. Максимилиан обязался не предоставлять более помощи Англии и не поддерживать ее претензии на французскую корону. Таким образом Людовик нейтрализовал верного союзника Эдуарда на континенте и нарушил обещание выдать дофина за английскую принцессу Элизабет. В общем, стало понятно, что денег из Парижа больше не будет, а кроме того, в скором времени французские корсары вошли в Ла-Манш и развязали там настоящую партизанскую войну. Дипломатия Эдуарда IV потерпела полный крах. Потеря Бургундии лишила Англию возможности противостоять Франции.