Она чмокнула меня в трубку и убежала. Я сидел у телефона в ожидании часами, обеспокоенный ситуацией в Берлине, которую постоянно освещали по радио и телевидению, а чрезмерное возбуждение Кэм усиливало волнение в разы: смотрит ли она по сторонам, прежде чем перейти улицу, не забыла ли свое обещание вернуться ко Дню благодарения?

Второй звонок раздался поздно вечером. Настоящий клад, ликовала Кэм, в газетных вырезках есть вся необходимая информация, и завтра вечером она уедет в Цюрих. Сегодня она в настроении отпраздновать и даже знает одно местечко.

— Все сошлось, Фиц, — наша история и история этого века, двести лет спустя после штурма Бастилии. Я позвоню позже, милый. Просто запомни. С этого момента все будет в порядке. Фиц, мы исполнили свой долг, вот что я поняла.

Она убежала с такой скоростью, что я едва успел сказать ей, чтобы она берегла себя. Кэм, моя Камилла, Камилла Вуд, береги себя, любовь моя. Я не знаю, слышала ли она меня.

В третий раз она так и не позвонила.

Девятого ноября 1989 года я ждал всю ночь напролет, наблюдая, как толпы хлынули через КПП «Чарли», как мужчины и женщины, жители ФРГ и ГДР, танцуют на вершине стены, как падают первые куски кирпича и бетона. Я смотрел в надежде увидеть единственную в мире женщину, которая мне небезразлична, а ее там не было, камеры не засняли ее, как засняли когда-то Генри, Антонио, Лизу и маленькую девочку, умершую в Париже. В ту ночь она не позвонила.

На следующее утро, в субботу, я сам позвонил в отель, но в ее номере никто не поднял трубку. Отец уговаривал меня не волноваться, мол, бывают такие моменты в истории, когда теряешь ощущение времени и пространства и даже чувство ответственности. С ней все будет в порядке, заверил он меня, обязательно. В воскресенье одиннадцатого ноября позвонили рано утром. Остальные еще спали, бодрствовал только я. Когда консул звонил из Манауса, я был дома один, и сегодня снова Фицрой Фостер взял трубку, отвечая на звонок чиновника из другого консульства. На этот раз плохие новости прилетели из Берлина.

ПЯТЬ

Уже не одно солнце закатилось для меня.

Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра

Могу я поговорить с мистером Фостером?

— Здесь проживают целых четыре мистера Фостера. Вам которого? — Это была попытка отсрочить сообщение, поскольку голос — осмотрительный, нейтральный, чиновничий — напомнил мне события прошлого, и что-то сжалось в животе.

— Фицроя Фостера.

— А кто говорит?

— Филип Паркер, сотрудник американского консульства в Берлине. Вы Фицрой Фостер?

— Да. Что-то случилось?

— Вы супруг миссис Камиллы Фостер?

— Да, да, да, черт побери. Что произошло?

Несчастный случай. Нет, не смертельный, моя жена жива, все жизненно важные функции сохранились, и органы работают нормально, вот только…

— Вот только что?

Голова. Ей в голову попал какой-то обломок, сказал Паркер.

— Обломок Берлинской стены, ну, вы понимаете. Пока нет четкого понимания, что случилось, сэр, но, похоже, она стояла у подножия, а наверху группа людей разбирала стену на сувениры, таких называют…

— Да плевать я хотел, как их…

— Mauerspechte, дословно «настенные дятлы». Но некоторые обломки были очень большими, и, как назло…

— Как она? Где она? Господи, он сделал это! Он добрался до нее!

— Никто этого не делал. По крайней мере, умышленно. Они тут же спрыгнули вниз и вызвали скорую. Люди просто праздновали. Я понимаю, что вы сейчас в шоке, но если успокоитесь, я продиктую адрес больницы и телефон лечащего врача. По его словам, ваша супруга вне опасности.

Успокоиться? Как я мог успокоиться? Мой мир рушился быстрее, чем Берлинская стена. Единственный, кто мог меня спасти, кто знал всю правду о моем призраке… Что, если она, если она…

— Я спокоен, мистер Паркер. Вы правы, моей жене не поможет, если я… Короче, я позвоню врачу, но не могли бы вы сказать, в каком она состоянии? В коме? В сознании? Или…

— Как скоро вы сможете сюда приехать, мистер Фостер? Я имею в виду, в Берлин.

Как ему объяснить, что я не могу приехать? Ни в Берлин, ни куда бы то ни было. Нет паспорта. Нет фото. Что я почти год практически не высовывал носа из дома и только ради моей любимой, моей милой Кэм начал хоть куда-то осторожно выходить. Но кому-то придется поехать, кому-то нужно это сделать, но вот кому? Мистер Паркер по ошибке принял мое молчание за что-то другое.

— Мы понимаем, что с билетами в Берлин, наверное, напряженка. Это продлится еще пару дней. Просто город стал центром вселенной. Все хотят срочно лететь сюда, ведь здесь творится история, это довольно захватывающе. Мистер Фостер, прошу прощения, я понимаю, что ваша жена присоединилась к торжествам и… Но хотел бы подчеркнуть, что консульство попробует помочь вам, авиакомпании оставляют какое-то количество мест на случай чрезвычайной ситуации, подобной этой.

Какая еще чрезвычайная ситуация? Как он мог так тянуть время, не давая никакой реальной информации, и вместо этого вешать мне лапшу на уши о каких-то настенных дятлах стены, торжествах и истории. Я говорил с идиотом, который не заслуживал того, чтобы ему объяснять, почему я не могу отправиться в путешествие и ехать придется отцу или кому-то из братьев.

— Мистер Паркер. Моя жена. Она может говорить? Она в сознании? Пожалуйста, расскажите коротко, а то вдруг я не дозвонюсь до больницы.

Паркер утверждал, что ему неудобно озвучивать медицинское заключение и что они руководствуются строгим протоколом, когда речь идет об американских гражданах, получивших травмы за границей, но он понимает, какой это стресс для меня и… Миссис Фостер якобы страдает от ретроградной амнезии. Врачам придется уточнить диагноз, но если вкратце, она проснулась сегодня утром — и прекрасно себя чувствовала, настаивал Паркер, — но понятия не имела, что находится в Берлине, и не знала, почему вообще здесь оказалась, у нее не осталось никаких воспоминаний о праздновании у стены и… Здесь Паркер начал заикаться.

— Она не помнит, кто она?

О нет, она очень даже помнит, кто она, вот только считает, что вчера было десятое сентября 1989 года и ей четырнадцать лет. Оказалось сложно найти ее мужа, поскольку она вообще не помнит, что замужем.

— Она постоянно спрашивает об отце, докторе Кэмероне Вуде, но, по нашим данным, он уже умер. К счастью, при ней была карточка отеля, и в номере мы нашли ее блокнот с телефоном в Штатах и вашим именем огромными буквами