Вот так вот Жора Гельман и вернул мне должок.

Янкель перестал читать, спрятал блокнот. Надеюсь, Жоре от этого будет легче… там, где он сейчас.

– О чем он спрашивал?

– Вы же все слышали, через микрофон.

– Да, слышал…

Янкель помолчал.

– У тебя точно ничего не осталось? Вспоминай!

– Да нет ничего! – заорал я. – Нет, нет, нет!!!

Спирт ожег горло, оглушил, я задохнулся. Полноватый, пожилой медик протянул мне запоздавший соленый огурец, понимающе переглянулся с Янкелем…

Больно… просто больно. Это пройдет, это отходняк, я знаю, пройдет. Но сейчас просто больно.

Некстати вспомнился Жека. Не смог сержант вернуться из простреливаемого снайперами Пандшерского ущелья обратно в мир, в родной дом, не смог обмануть войну, оставить ее там – вот и привел ее сюда с собой. То, что он творит – это тоже война. Против общества – другой ему не остается.

– Бабу вскрыли, – просипел я обожженным спиртом горлом.

– Вскрыли, – ответил медик.

– И?

– Баба как баба. Нерожавшая.

– Наша? – спросил Янкель.

– Ну а чья же? Стоматология наша, даже спираль – и та наша.

– Хрен… – просипел я, – арабка это. С…а. Посмотрите, у нее под ногтями кровь, если есть. Возьмите подногтевое на анализ…

Первичный анализ подногтевого содержимого показал наличие следов крови. Ее отправили в Москву на анализ, но я готов держать пари, что это кровь Балу. Та же самая группа, которая пытала и зверски убила Балу в Ростове, приехала в Ижевск и уже тут получила свое. Возможно, Балу сдал меня – обиды на него у меня нет, никогда не знаешь, как поведешь себя в такой ситуации, и кто знает, как они его ломали. Но тут они попались в ловушку и получили свое.

Или был предатель уже здесь. Что маловероятно – иначе бы они не сунулись ко мне во время проведения специальной операции сотрудниками КГБ.

Откуда я знаю про подногтевое содержимое? Приходится соответствовать. По опыту Афгана в Москве была открыта спецшкола для профессиональной подготовки военных советников для помощи развивающимся странам. Она совмещала в себе спецкурс в Балашихе (сокращенный, потому что туда только спецов, с уже сложившимися навыками брали) и сокращенные курсы Высшей школы КГБ в Москве и милицейский. Как показал афганский опыт, военный советник должен совмещать в себе не только чисто боевой и организаторский опыт, он должен при необходимости уметь ставить работу органов милиции и госбезопасности, бороться с бандформированиями и совершаемыми ими преступлениями. Опыт Афганистана показал, что наибольшее препятствие на пути становления народной власти – это действия банд, состоящих из наемников и врагов государства, направленные на долгосрочную дестабилизацию обстановки, запугивание населения, создание ситуации, при которой есть «дневная» и «ночная» власть. Для того чтобы бороться с такими бандами, нужен не только военный, но и милицейский опыт.

В Афгане мы можно сказать, что победили – в том смысле, что афганцы уже сами могут бороться с душманами и побеждать, а не стреляют над головами, как в восьмидесятых[74]. Но теперь эта мразь пришла сюда. В Союз…

До дома меня довез один из сотрудников КГБ – все равно он жил в доме напротив. До дома я поднимался совершенно убитый, настолько, что, если бы на меня сейчас направили ствол, я бы ничего не сделал, просто стоял бы и ждал пули. Сунул ключ в замок…

Маша ждала в коридоре. Было темно, только с окон сочился мягкий свет ночного, освещенного города. Мы посмотрели друг на друга, а потом шагнули друг другу навстречу и начали срывать друг с друга одежду. Я, кажется, даже не запер дверь…

Машины моей так у меня и не было. Витя – тот самый кагэбэшник из дома напротив – молодец, дождался.

– Ты чего улыбаешься? – спросил он, когда мы сели в машину.

– Настроение хорошее… – я попытался пристегнуться, не удалось. – Вить, сменил бы ты свою колымагу, что ли. Ей сколько лет? Неудобно как-то – сотрудник КГБ на старой «четверке» ездит. Вон, в москвичовский магазин «Арбаты» новые привезли, у тебя как раз дети – самое то. И рассрочку на пять лет дают[75].

– Следующий раз пешком пойдешь… – обиделся сосед.

– Да ладно, ладно.

Машину мою уже пригнали, она стояла во внутреннем дворике здания КГБ. Рядом с моей «Тойотой» стоял «Мерседес-420» генерал-лейтенанта Кружилина…

…погибших одиннадцать человек. Из них шесть человек террористы, один – разрабатываемый объект, еще пятеро – случайные жертвы. Среди сотрудников КГБ погибших нет, один ранен тяжело и один – легко. Ранено восемнадцать человек, считая двоих сотрудников КГБ, в том числе семеро тяжело, среди них один сотрудник КГБ. Среди раненых – трое детей.

Большинство жертв мы имеем на площадке перед парком Кирова, на входе в метротрам. События начали развиваться неконтролируемо с момента перестрелки на аллее в парке. Группа террористов, которым удалось оставаться незамеченными, услышав выстрелы, попытались пробиться в парк, при них было автоматическое оружие. Принятыми мерами группе резерва не удалось допустить прорыва террористов в парк, иначе жертв было бы намного больше. Увидев подходящую от электромеханического завода вторую группу резерва, террористы отказались от намерения скрыться на принадлежащих им автомашинах и попытались скрыться в подземке. При этом один террорист уже был убит огнем группы резерва, второй попытался захватить в заложники ребенка и был ликвидирован снайпером. Третий террорист прорвался в метротрам и сел в поезд, но был обезврежен.

Кем обезврежен – об этом удмуртские коллеги скромно умолчали. Вроде и не вранье, но все же. Если мне не удалось ликвидировать террориста одним выстрелом – то он либо открыл бы огонь по пассажирам в вагоне, и мы бы сейчас имели три-четыре десятка трупов на руках. Либо он захватил бы заложников и выдвинул требования – и мы бы сейчас имели ситуацию с заложниками, с которой могли бы не справиться и до сего момента.