Черта с два! Уж люди, сидящие в коридоре в глухую ночь с руками за головой, ему точно не причудились. Вот только что все это значит? И каковы масштабы происходящего?

А главное – делать-то что дальше?

С «детским» вагоном проблему решили просто. Группа захвата соседнего вагона заранее выяснила, что там едут тридцать ребятишек от десяти до четырнадцати лет в сопровождении двух учительниц, и две проводницы. Совершенно ни к чему было тратить силы на то, чтобы их всех разбудить и перегнать в вагоны сосредоточения заложников. От трех десятков малолеток один геморрой.

Руслан появился в третьем с головы поезда вагоне СВ, который выбрал себе под штаб, со спортивной сумкой и огромным пластиковым чемоданом на колесиках. По дороге ему пришлось в одном из тамбуров пропустить через себя очередную порцию заложников. Руслан почти с удовольствием смотрел, как они пробегают мимо него с перекошенными от ужаса лицами. Он пошевелил ноздрями – от пленных исходил ощутимый запах страха, отчетливо слышимый даже через вонь прокуренного тамбура. Легкое возбуждение током пробежало по его мышцам – этот запах заставляет сытого волка бросаться в погоню и резать отару до последнего барана, даже если ему нужен только один. Но, в отличие от волка, Руслан умел себя контролировать.

– Как дела, Салман? – спросил Дикаев, аккуратно укладывая чемодан на диван в спальном купе.

Салман, невысокий, но плечистый мужчина с хитрыми лисьими глазками, улыбнулся.

– Все хорошо, начальник. Все по плану.

– Все бараны уже в загоне?

– Почти.

– Почти? – нахмурился Руслан.

– В первом вагоне одни дети едут, на экскурсию куда-то, в Москву что ли, – пожал плечами Салман. – Я с их учительницей говорил. Никого старше четырнадцати.

Руслан мотнул головой, требуя закончить мысль.

– Я просто запер их вагон. Пусть там сидят. Они все равно все спят, училки не курят. Так что они даже не узнают, что происходит. А нам хлопот меньше. С детьми всегда много хлопот – плачут, в туалет просятся. Зачем нам это?

– У проводников ключ есть, – все еще сомневался Дикаев.

– Так я правильно их запер, – засмеялся Салман. – На кавказскую сварку!

– Это как?

– Дверь проволокой закрутил, – Салман заржал в голос.

Руслан наклонился, чтобы спрятать улыбку.

– Ладно. Все правильно сделал. Зови Мурата.

Мурат, стройный парень лет двадцати пяти, с тонкими, красивыми, почти женственными чертами лица, в очках с золотой оправой, материализовался в дверях купе через две секунды после того, как прозвучало его имя.

– Приступай к работе, Мурат, – Руслан похлопал ладонью по чемодану. – Все должно быть подготовлено. Чтобы мы могли это включить сразу, как только я дам сигнал. Ты понял?

Руслан говорил нарочито громко и отчетливо, чтобы его слова слышали собравшиеся рядом «командиры отделений».

– Я все понял, Руслан, – парень чуть улыбнулся, самыми краешками тонких губ. – Я знаю свою работу.

– Отлично, – поднялся Дикаев. – А мы пока пойдем к баранам. И начнем игру по-настоящему.

Руслан широким шагом шел по вагону, ловко держась на ногах. За ним спешила свита в ожидании распоряжений.

– Все межвагонные двери открыть и зафиксировать. Все должно просматриваться. Мы должны друг друга видеть. Хотя мы и вооружены, но нас мало. Заложникам нельзя давать даже подумать о том, чтобы сопротивляться.

Эти опасения были явно излишними. Три вагона, где собрали пассажиров, были набиты битком. Люди затравлено смотрели на людей с оружием. К счастью, паники не было – ее первые намеки террористы пресекли жестко в самом начале.

С заложниками не церемонились. Идущий впереди боевик пинками и прикладом автомата распихивал тех, кто не успел убраться с дороги. По два бойца, уже натянувшие на головы зеленые повязки, стояли в обоих концах вагонных коридоров, контролируя обстановку, еще один курсировал между отсеками купе, и покрикивал на пассажиров.

– Голову опустить! Не перешептываться! Закрыть окна!

Руслан остановился в вагоне-ресторане, огляделся, заложив руки за спину.

Наташа быстро опустила голову, чтобы не встретиться с ним взглядом. Их на специальных курсах для журналистов учили: первое правило при захвате – ничем не выделяться, не привлекать внимание террористов. Вести себя «как все». Не дерзить, не трястись от страха, не смотреть в глаза, ничего не предлагать и не просить, не плакать. Террорист редко выбирает себе жертву наугад, обычно она перед этим чем-то выделилась из остальной массы.

Она почти не боялась. То ли привыкла уже ко всему, то ли репортерская безбашенность была причиной. А скорее, просто еще не осознавала тяжести ситуации, в которую влипла.

Главный террорист – а то, что он главный, не вызывало сомнений – завораживал. Вся его фигура, лицо дышали неистовой силой, крепко запертой в каркасе железного самообладания. Глаза под приопущенными веками светились энергией, веселым азартом. Каждое скупое и четкое движение было расчетливым и, в то же время, расслабленным. Этот сероглазый бородач с ранней сединой на висках явно получал удовольствие от происходящего, как застоявшийся в стойле конь, вырвавшийся в степь. Казалось, вот-вот, и от него посыплются искры во все стороны.

Поспешно наброшенный на плечи теплый халат сейчас скрывал ее фигуру и движения. Наташа аккуратно вытянула из кармана маленький сотовый телефон, обхватила себя руками, словно ей холодно, и на ощупь включила фотокамеру. Никакого пиликанья клавиш не было, для репортера лишние звуки на мобильнике ни к чему. Теперь незаметно сделать несколько снимков.

– Умар, Салман! Отправьте двух людей и Маймуна, как договаривались. Начинайте с хвоста, – повелительно ткнул указательным пальцем Руслан.

– Якши, командир, – кивнул Салман, и крикнул в сторону «своего» вагона, – Рамзан! Ахмат! Маймун! Начинайте!

Трое боевиков пробежали мимо заложников в сторону хвоста поезда.

– Маймун! – остановил одного из них Дикаев. – Не подведи. Проверить все щели, все закутки. Никто не должен остаться сзади. Понял?

Мелкий, длиннорукий, похожий на обезьяну боевик с раскосыми вьетнамскими глазами только презрительно скривил губы.

– Ладно, – засмеялся Руслан, хлопнув того по плечу. – Я тоже человек, волнуюсь.

Азиат молча отвернулся, и побежал догонять своих товарищей.

Руслан скользнул взглядом по пленникам, не задерживаясь ни на ком, и, одновременно, видя всех. Как орел, который с огромной высоты замечает шевеление мыши на безжизненной равнине. Люди пока шокированы, парализованы страхом и неожиданностью. Но скоро они начнут потихоньку приходить в себя, заскрипят, выходя из ступора, их мозги. И один Аллах ведает, какие мысли родятся в этих головах. Вон, веснушчатая девица из его вагона уже копошится под полами своего халата.