— Ты мне-то сказки не рассказывай, — отмахнулся Илюха от коллеги, не отводя озабоченного взгляда от мирно спящего Моти, — небось вместе в баню ходим.

— В бане пар, пиво, потому ты и не замечаешь очевидного! — окончательно обиделся на друга Изя. — И потом, сейчас зима, физических нагрузок не хватает, авитаминоз и прочая лабуда. Придет весна, тогда и верну свою классическую форму.

Солнцевский хотел было продолжить подкалывать обидчивого коллегу, но передумал. В конце концов, он действительно только что спас их с Соловейкой от больших неприятностей. И не важно, что основную работу сделал разбушевавшийся Мотя, за Изей, как обычно, оставалось общее руководство и организация.

— Да ладно, чего ты завелся-то? — примирительно бросил Илюха. — Спасибо тебе и прочее. А вес твой лишний мы в два счета сгоним. Дело знакомое, усиленные тренировки, диета и все та же баня.

— Только после окончания этого дела, — с выражением крайней муки на лице вынужден был пойти на попятную черт, — а то мне сейчас диета просто противопоказана, на голодный желудок мои мозги категорически отказываются работать. Кстати, о работе, пора в город возвращаться, а то я уже проголодался.

— А я думала, что мы сейчас обсудим, как у нас расследование продвигается, — скромно напомнила о себе ответственная Соловейка.

— Да ты чего? — взвился Изя. — Холодно, голодно, того гляди стемнеет, Горыныч храпит, словно отбойный молоток в руках пьяного прораба, а ты говоришь следствие. Хочу заметить, что для дедуктивного метода все эти составляющие просто противопоказаны. Нет уж, дома поговорим, на сытый желудок, да под рюмочку облепиховой. Илюха, твоего проглота точно никак разбудить нельзя.

— Нельзя, — не задумываясь бросил Солнцевский, но тут же осекся. Некоторое время старший богатырь что-то со скрипом вспоминал, а после этого радостно хлопнул себя по лбу: — Есть идея!

С этими словами Илюха извлек из глубин своего полушубка завернутый в тряпицу кусок пирога.

— Сам не знаю, что на меня нашло, — пояснил обычно не страдающий клептоманией Илюха. — Такой вкусный пирог оказался, вот и утащил с пира.

На этот раз пришла очередь Соловейки обижаться на Солнцевского. Чтобы при бывшей купеческой дочке вот так, в открытую, цинично хвалили чужую стряпню?! Это был явный перебор, и свое «фи!» Соловейка выразила коллегам при помощи гордо вздернутого вверх носика и выразительного сопения.

Впрочем, не шибко искушенный в женских эмоциях Солнцевский такой демарш даже не заметил. Разделив пирог на три равные части, он отправился будить Гореныша. По разумению старшего богатыря, единственное, что может заставить расслабившегося Змея сменить сладкий сон на холодную действительность, — это еда. Вскоре три куска были разложены на земле сантиметрах в пяти от каждой из спящих голов. Лучшим обонянием оказалась наделена голова левая. Ее ноздри неторопливо ожили и стали старательно принюхиваться. Информация об обнаруженном аромате тут же была передана в отдыхающий мозг. Далее, как в обычной бюрократической организации, эта новость была пущена по инстанциям. Представление, обсуждение, голосование и уже в самом конце этой процедуры резолюция: «Надо просыпаться». Вкусность вещь особенная, сейчас она пахнет, а в следующее мгновение ее уже кто-то ест. Хорошо еще, что этот кто-то окажется братской головой, а если он вообще чужак? Да чтобы посторонние ели прямо перед его носом (в смысле носами)? Да никогда!

Когда первая голова уже дожевывала заботливо приготовленное угощение, компанию ей составили товарки по туловищу. В три присеста с трапезой было покончено, а вот коллективную попытку продолжить прерванный сон решительно пресек любимый, но в данном случае излишне суровый хозяин. Пришлось встряхнуться, потянуться, троекратно сладко зевнуть и идти на взлет.

Если бы не Изя, предусмотрительно прихвативший с собой именной указ Берендея об особых полномочиях, члены «Дружины специального назначения» не скоро оказались бы в стольном Киеве. Лишенные иных средств передвижения кроме своих ног (Мотя не в счет, он вообще уникальное дитя природы), спецдружинники выбились из сил довольно быстро. Именно поэтому первый же встречный транспорт был реквизирован на нужды правосудия со всей твердостью и решимостью усталого черта. Напрасно голосистый литовец, хозяин саней, вопил про права человека, про срочное задание какого-то Гедеминаса и свою полнейшую исключительность, для озябшего среднего богатыря такие отмазки не катили. Он в буквальном смысле «на коленке» набросал расписку, всучил ее представителю демократической Европы и первым занял место в реквизированных санях. Солнцевский на этот раз в большую политику решил не вмешиваться, поэтому присоединился к другу совершенно молча, то есть, корректно соблюдая нейтралитет. Добровольному помощнику силам правопорядка ничего не оставалось, как, тихонько матерясь на своем родном языке, устроиться в ногах у богатырей. Лучше было смириться с произволом, вернуться в Киев в сомнительной компании, потратив на это лишний день, чем в гордом одиночестве замерзнуть на дороге.

Соловейка привычно заняла свое место возницы (разобиженному литовцу доверия не было), она уже давно смирилась с тем, что управляться с лошадьми коллеги неизменно доверяют именно ей. Правда, в знак признательности, обнаруженная в санях бобровая шуба тут же была заботливо накинута ей на плечи. Хозяин шубы попытался было что-то возразить, но наткнулся на хмурый взгляд Солнцевского и тут же прикусил язык.

Благодаря сноровке Любавы, ладным лошадям да добротным саням, дружина оказалась пред вратами Киева даже раньше, чем рассчитывал Солнцевский. Однако радость от скорого возвращения была недолгой. Вместо штатного десятка стражников на въезде в город их ждала чуть ли не вся сотня Ильи Муромца во главе со своим командиром. Былинный богатырь усердно хмурил лоб и держал руку на рукоятке меча.

— Думаешь, по нашу душу? — поинтересовался Солнцевский у черта, когда хорошенько разглядел сию картину.

— А по чью же еще? — по привычке ответил вопросом на вопрос Изя. — Воевода Муромца по пустякам гонять не станет. Помнишь, когда нас в прошлый раз арестовывали, как раз былинную троицу посылали. Они по долгу службы не могут не выполнить приказ, а мы не можем своих друзей сделать крайними за ошибки правосудия.

— Так мы того… — встревожилась Соловейка, по наивности свято верующая в справедливость этого самого правосудия, — …не виноваты вроде ни в чем.

— Вот именно вроде, — выразил свое сомнение Изя. — ну да ладно, где наша не пропадала! Не пропадет и здесь.

Сани еще не успели остановиться, как из них кубарем выкатился разобиженный литовец и бросился ябедничать Муромцу на самоуправство дружинников по части реквизирования его саней. Муромец внимательно выслушал жалобщика, так же основательно прочел Изину расписку с обязательством компенсировать неудобство и хмуро поинтересовался:

— Чего ж тебе еще надобно, собака?

Илюха в этот момент мысленно зааплодировал тезке. Очень уж удачно тот ввернул крылатую фразу Иоанна Грозного из комедии Гайдая. Помнится, именно этот фильм начал пересказывать Солнцевский разгулявшимся богатырям на недавнем пиру.