— Ничего-ничего, не беспокойтесь, — успокоил меня он. — Я привычный.

— Итак, господин человек-овца, — повторил я, — что вас сюда привело?

— Дело в том... я хотел, чтобы вы забрали назад мое ухо.

— Ухо?

— В смысле, то, что было прикреплено к моему костюму. Смотрите, вот здесь, — объяснил он и показал пальцем на правую верхнюю сторону головы. Одновременно туда же посмотрели его зрачки. — Видите, этого уха нет, его оторвали.

Действительно, правое — а если смотреть с моей стороны, то левое — ухо на его овечьем костюме было оторвано. Хотя правое оставалось на месте. Я до сих пор ни разу не обращал внимания на овечьи уши. Они такие плоские, развеваются и торчат в стороны.

— Не могли бы вы найти и вернуть мое ухо?

Я взял блокнот, ручку и постучал кончиком ручки по столу.

— Расскажите подробней. Когда его похитили? И кто? И кто вы такой?

— Похитили три дня назад. Похитил профессор-овца. А я — человек-овца.

— Ну-ну.

— Извините.

— Мне нужны факты, — сказал я. — Профессор-овца или кто еще там — мне это ни о чем не говорит.

— Хорошо, расскажу подробней. Вряд ли вам известно, что в этом мире живет три тысячи людей-овец, — начал человек овца.

— Вряд ли вам известно, что в этом мире живет три тысячи людей-овец, — начал человек-овца. — На Аляске, в Танзании, в Исландии, в разных-разных местах. Но это не тайное общество, не революционная организация, не религиозная секта. Нет ни общего собрания, ни печатного органа. Просто мы — люди-овцы и желаем жить в мире как люди-овцы. Как люди-овцы думать, принимать пишу, иметь семьи. Именно поэтому мы — люди-овцы. Надеюсь, до сих пор понятно?

Я толком ничего не понял, но на всякий случай что-то промычал.

— Однако есть несколько человек, препятствующих нашему пути. Самый известный — этот самый профессор-овца. Я не знаю ни его настоящего имени, ни возраста, ни гражданства. Я не знаю, это один человек, или их несколько. Но то, что он в возрасте, — это точно. Всю свою жизнь он обрывает уши людей-овец для своей коллекции.

— А это еще зачем? — спросил я.

— Профессору-овце не нравится стиль жизни обычных людей-овец. Вот он и пакостит тем, что обрывает уши. И еще радуется.

— Весьма буйный тип.

— Но мне кажется, что он не настолько плох. Просто однажды столкнулся с неприятностями, вот и стал чуточку ненормальным. Вернет мне ухо, и я на него в обиде не буду.

— Хорошо, человек-овца, — сказал я, — я верну вам ухо.

— Большое спасибо, — поблагодарил человек-овца.

— Плата — тысяча иен в день, вернется ухо — пять тысяч. Потрудитесь сделать предоплату за три дня.

— Предоплату?

— Предоплату, — сказал я.

Человек-овца достал из нагрудного кармана большой кошелек, отсчитал три аккуратно сложенные купюры по тысяче иен и грустно выложил их на стол.

Когда человек-овца ушел, я разгладил складки на купюрах и положил их в собственный кошелек. Купюры были все в пятнах и чем-то пахли. Затем я пошел в пиццерию и заказал пиццу с анчоусами и пиво. Три раза в день я ем пиццу.

— Наконец-то получил заказ, да? — сказала «Вишенка».

— Да, я сейчас занят, — поедая пиццу, ответил я. — Нужно найти профессора-овцу.

— Зачем его искать, если он живет где-то рядом. Суди сам — он частенько заглядывает к нам поесть пиццу, — сказала «Вишенка».

— А где он живет? — удивившись, спросил я.

— Этого я не знаю. Выясни сам по телефонному справочнику. Ты кто, детектив или нет?

Даже не надеясь, я на всякий случай пролистнул справочник. Оказалось, что в книге есть телефон профессора-овцы. Есть даже номер человека-овцы. Что творится в этом мире, — подумал я.

Человек-овца (безработный) — 363-9847

Ресторан «Овца» (алкогольный бар) — 497-2001

Профессор-овца — 202-6374

Я вынул блокнот, записал номер телефона и адрес. Затем просто пил пиво, доедая пиццу.

Казалось, дело разрешится достаточно быстро.

Дом профессора-овцы располагался в западной части Грин-стрит. Небольшое строение из кирпича, во дворе цветут розы. Нетипично аккуратное для Грин-стрит. Конечно, очень старое, шаткое, но все же похоже на дом

Проверив тяжесть висевшего под мышкой пистолета, я надел солнечные очки и, насвистывая увертюру из оперы «Паяцы», обошел вокруг дома. Ничего странного. В доме царила тишина. Никакого шума не доносилось. На окнах висели белые кружевные шторы. Очень тихое, спокойное место, совсем не похожее на жилище того, кто мог бы оторвать ухо у человека-овцы.

Я прошелся мимо входа. Висит табличка «Профессор-овца». Выходит, все правильно. В почтовом ящике пусто. Наклеена бумажка «По вопросам газет и молока не обращаться».

Дом-то я нашел, а что делать дальше, понятия не имел. Видимо, слишком быстро и просто отыскал его. По идее, все должно быть намного сложнее, запутанней — и вот, в результате напряженных размышлений, случайной мыслью я отыскиваю логово подозреваемого; а после такого легкого поиска мысли никак не могли прийти в порядок. И это очень плохо. Насвистывая «Иисус, радость для людей» Баха, я спешно думал, что делать дальше.

Самое простое — позвонить в дверь, а когда появится профессор-овца, так и сказать ему: «Извините, верните, пожалуйста, ухо человека-овцы».

Проще некуда.

Так я и поступил.

Целых двенадцать раз я нажимал на звонок. Затем пять минут ждал перед дверью. Никакой реакции. В доме все по-прежнему было поглощено тишиной. Только воробьи сновали по газону.

В тот момент, когда я, отчаявшись, хотел было убраться восвояси, внезапно распахнулась дверь, и в проеме показалось лицо дородного седовласого старика. Жутко страшного по виду старика. Была б моя воля, прямо так бы и убежал, не оглядываясь. Но сбегать в моей ситуации не годилось.

— Эй, ты почто здесь шумишь? — закричал профессор-овца. — Стоило человеку уснуть после обеда, как ты...

— Вы — профессор-овца, верно? — спросил я.

— Ты читать умеешь? Видишь, что там написано? Разносчиков газет и распространителей молока...

— Я умею читать. При этом я не продавец ни газет, ни молока. Я — частный детектив.

— Частный детектив? Хрен редьки не слаще. Мне до тебя нет дела, — сказал профессор-овца и попытался резко закрыть дверь. Я вставил в дверную щель ногу, словно подпорку. Дверь больно ударила по лодыжке, но я стерпел, не показав и виду.