знаю почему, но на секунду я замираю у двери, а потом протягиваю руку и нажимаю на ручку.

О, чудо, дверь, оказывается, не заперта…

46

Выглядываю в коридор с опаской…

Очень странно.

Вот как так?

В доме тишина.

Оглядываюсь, смотрю на Борю. Он вроде еще спит. Или притворяется? Что это? Очередная проверка? Вряд ли халатность.

Но раз мне позволяют выйти — выхожу, прикрывая за собой дверь. Тихо, почти бесшумно иду к лестнице.

По ступенькам спускаюсь тоже в тишине и, лишь оказавшись на первом этаже, слышу короткий лай. Алешки, разумеется. Его голос я узнаю из тысячи. Но лает мой зверь не в доме. На улице. Подхожу к входной двери и аккуратно смотрю в окно: Алешка бегает по лужайке вдоль забора, Юра стоит к дому спиной, бросая принесенный собакой мячик…

"Бежать… Бежать?" — с сомнением звучат мысли в моей голове.

Взять на кухне нож, пырнуть Юрасика, схватить и Алешку — и через забор. А смогу ли я? Смогу вонзить в человека лезвие, да еще так сильно, чтобы оно пронзило плоть и пораненный не бросился меня догонять? Боря сказал, что Юрасик был на войне. А солдаты бывшими не бывают. У них выносливость, сила и сноровка… конечно, может, мой надзиратель не из числа таких. Но стоит ли это сейчас проверять?

Стоит ли?!

Рискнуть, попробовать…

Сомнительно.

И то, что дверь в месте моего заточения оказалась открытой… Неспроста.

Руки трясутся, нервы на пределе — значит, я правильно делаю, что не рискую. К побегу из этого похотливого ада надо подойти с холодным расчётом, а не с горячего авось. Потому что чувствую — не получится. Только хуже сделаю.

Отхожу от окна. Думаю, осматриваясь. И вдруг замечаю в доме узкий проход слева. Раньше не видела… Точно! Там стояла ширма от пола до потолка.

Иду туда, узкий проход перетекает в не менее узкий коридор. Здесь две двери на одной стене. Нажимаю на ручку первой и оказываюсь в небольшой комнате. Разложенный диван, угловой шкаф и стол, на котором стоит большой монитор. Сначала я бросаю на него беглый взгляд, но вдруг замечаю кое-что и рассматриваю более пристально. На экране открыто два окна. И если первое просто чёрное, то на втором я узнаю коридор второго этажа. Дважды два складывается быстро — это изображения с камер. Видимо, в коридоре со стороны лестницы висит еще одно записывающее устройство, его картинку я и вижу, а чёрное… чёрное — это выключенная камера в моей комнате? Получается, Боря меня не обманул — приходя ко мне, камеру в комнате он действительно отключает.

Опять слышу лай с улицы, словно прихожу в себя и покидаю комнату. Открывать вторую дверь не рискую, возвращаюсь в столовую. Но там не задерживаюсь, мешкаю несколько секунд, решая куда направиться: обратно в комнату или…?

Вновь лай, он становится громче, радостней. Возможно, Алешку ведут домой. Я тут же открываю холодильник, достаю яйца, начатый батон вареной колбасы и молоко. Ставлю на плиту сковороду, включаю конфорку. Разбив яйца в миску, слышу, как со скрипом открывается входная дверь. Нарочито громко начинаю взбивать яйца вилкой, да еще включаю чайник — он начинает сразу же шуметь.

Алешка бросается ко мне с радостным повизгиванием. Я оставляю миску и сажусь перед ним на корточки, глажу зверя по холке, при этом наблюдая за реакцией на меня Юрасика. Ноль эмоций на его лице. Он молча заходит на кухню, достаёт из шкафа сухой собачий корм и насыпает его в одну из сдвоенных мисочек, стоящих на полу. Алешка реагирует на звук и начинает водить носом, после чего делает пару невесомых шажочков к мискам. Задирает мордочку и внимательно смотрит на Юру. А тот выжидает несколько секунд и беззвучно, только губами, произносит одно слово, которое трудно не понять:

— Можно.

Чайник закипает и отключается. А мой зверь начинает есть.

Надо же! Чему он его научил! Ведь я такому Алешку не учила, считала, что незачем, он же милый компактный шпиц, а не какая-нибудь там овчарка.

Юра покидает кухню, провожаю его взглядом, выглядывая с кухни — он садится на диван в столовой и включает телевизор. А я продолжаю готовить.

Мысли скачут, нервируют, отвлекают, а руки все еще трясутся. Кажется мне вдруг, что я упустила шанс. Но тут же приходит другая мысль: все правильно я сделала.

Сковородка начинает шипеть, убавляю газ и заливаю смесь для омлета. Когда я открываю полку в поисках крышки, чувствую, как на моем животе цепляются в замок крепкие мужские руки. Борька. Умудрился приблизиться ко мне бесшумно.

— Крис, — шепчет он мне на ухо и резко разворачивает, с силой толкает, прижимая меня к дверце холодильника. Его рука на моей шее, глаза горят, но я не понимаю чем: злостью или чем-то другим. Однако вопрос, который он задаёт, звучит убедительно зло: — А кто тебе разрешил покинуть комнату?

47

Я не пугаюсь, хотя Борька делает мне немного больно.

— Дверь в комнату была открыта, и я решила спуститься и приготовить нам завтрак, — мягко отвечаю я. Боря пристально вглядывается в мое лицо, словно пытается увидеть отпечаток неискренности. Какое там! Не получится. А еще для убеждения я кладу руку на Борькину грудь. — Я не знала, что нельзя. Я подумала, ты специально не закрыл…

Он меня не отпускает и даже надавливает на шею чуть сильней, и тут что-то неладное начинает чувствовать крутящийся под нашими ногами Алешка. Он нервно гавкает, чем очень сильно раздражает Борю.

— Юра! — громко рявкает он. — Забери шавку! Бесит!

Юрасик уже спешит на помощь, но за эти несколько секунд, во время которых Боря отвлёкся на собаку, он ослабил хватку. Я пользуюсь этим: подаюсь вперед, отталкиваясь спиной от холодильника, тянусь к Бориной шее, целую возле мочки уха и ласково шепчу:

— Пожалуйста, не надо, Алешка же чувствует, что ты злишься на меня, его пугает то, как ты меня держишь. Он сейчас успокоится, и… пусть он останется.

Странным взглядом меня одаривает сейчас бывший пасынок. Сомнение? Есть. Недоверие? Почти нет. Ожидание тоже есть — что я произнесу дальше.

— Завтрак почти готов, — ласковая я какая в этой фразе, а еще нежная в поглаживаниях, рука так и лежит на Борькиной груди и плавно ласкает своим касанием, я продолжаю шептать, вскользь касаясь губами мочки уха: — Только я хочу, чтобы мы поели без Юры. Он лишний сейчас. И он меня немного пугает.