Как только женщины остались наедине, глаза Джуди бешено сверкнули.

— Меня тошнит от этого придурка!

— А в чем дело?

— Тебя не покоробили его слова? Что он нанял тебя потому, что ты женщина?

«Ну, началось!»

— Джуди, я ведь не дура. Компании нанимают черных юристов, чтобы те защищали их в делах о дискриминации. Насильники нанимают женщин в делах об изнасиловании. Любой наймет пожилого человека, если ему нужна представительность.

— Я понимаю! — Джуди повысила голос. — Я задала вопрос: тебя это не коробит? Меня — коробит, хоть я и понимаю, что так бывает!

«Теперь держись!»

Энн собралась.

— Но беспокоит тебя другое, не правда ли? Ведь Гил выразился немного иначе. Он сказал, что я красотка и поэтому он меня нанял. Если говорить начистоту, Мартин ведь не нанял бы меня, будь я уродиной, верно?

— Верно.

Джуди немного покраснела.

— И мы обе это понимаем. — Энн наклонилась, став вровень с Джуди и собираясь говорить начистоту. — И знаешь что? Это меня не беспокоит, потому что мне смешно. В душе я знаю: моя красота — моя предполагаемая красота — фикция.

— Фикция? О чем ты говоришь? Ты безупречна! Лицо, фигура! Даже с новой прической! Мужчины падают к твоим ногам! Ты выглядишь как супермодель!

— Я родилась с заячьей губой.

Похоже, Джуди не совсем поняла, о чем речь, и Энн чувствовала, что будет правильнее все сейчас же объяснить, сказать об этом вслух. Прежде она никогда так не делала — только в кабинете врача. Это была ее маленькая грязная тайна. Губа и еще тот факт, что ей дважды отказывали в открытии карточки «Американ экспресс».

— Моя губа, прямо здесь, — Энн указала на место чуть левее центра рта, — была расщеплена надвое, не доходя половины пути до носа. Я родилась с этим. Это самый распространенный из врожденных дефектов, и мой случай был еще относительно легким, так как нёбо расщеплено не было, только губа. Точнее, окружающие ткани.

— Ни фига себе!..

— Вот-вот! Моя мать — будем называть ее так — отреагировала не самым лучшим образом. Она была красавица и младенца хотела соответствующего. Такого, чтоб можно было сделать из него кинозвезду. — Энн не желала выглядеть жертвой и сократила рассказ. — Мне не делали никаких операций — ни на губе, ни на нёбе, ни даже на деснах, — пока не исполнилось десять. На то, чтобы я стала выглядеть так, как сейчас, потребовалось семь операций, к концу я уже чувствовала себя подопытным кроликом. Так что, когда я получаю что-либо благодаря своей внешности, то в душе смеюсь.

— Наверное, это было ужасно. — Джуди судорожно сглотнула, а Энн пожала плечами:

— Я не могу ничего вернуть — ни красоту, ни уродство, и желания у меня такого нет. Просто знаю, что, когда я стала хорошенькой, мир изменился, появилась масса незаслуженных преимуществ. Мужчины, клиенты. Менеджер в «Херце» держит для меня «мустанг». Мальчик в видеопрокате откладывает для меня новинки. В суде работники службы безопасности охраняют мой покой. Я понимаю, насколько хорошо обращаются со мной окружающие, потому что я видела и другое. Я все время прокручиваю картинку «до» и «после». А раньше я тоже замечала несправедливость, чувствовала обиду и зависть… Как ты.

Брови Джуди страдальчески изогнулись.

— Поэтому я не осуждаю твои чувства и тебе незачем их от меня скрывать. Я скорее пойму твои ощущения, нежели свои собственные. — В комнате для переговоров стало так тихо, что Энн услышала надлом в своем голосе. Она никогда ни с кем не говорила о столь сокровенном, но прояснить ситуацию было необходимо. — И еще хочу кое за что извиниться. Я подслушивала ваш утренний разговор. Тогда, у меня в доме. Я не была удивлена. Я знаю, что не нравлюсь тебе. Женщины меня не любят. Нельзя обзавестись подругой по случаю.

Джуди выдавила сухой смешок.

— Просто я хочу, чтобы ты дала мне шанс, потому что теперь знаешь больше. Когда думаешь о клиентах, мужчинах, новых дисках — о всех тех привилегиях, которые мне дает внешность, думай и об остальном тоже. Вроде того, что Кевин Саторно пытается меня убить. Красота — не дар небес, Джуди, поверь мне. Она — проклятие.

В этот момент открылась дверь. Вошла Бенни, которую всю так и распирало.

— Дамы, на выход! Только что мне позвонила Мэри.

— Насчет чего? — спросила Энн.

— Насчет твоего убийства. Пошли.

Энн в белой бейсболке и темных очках, а также Бенни и Мэри стояли в ярко освещенной крошечной кухне на третьем этаже. Это был переделанный угол спальни, куда втиснули маленький холодильник, двухконфорочную электрическую плитку и крошечную мойку из нержавейки. Здесь приятно пахло чистящей жидкостью и жареной картошкой, но, хотя день близился к концу, было невыносимо жарко. На столике сотрясался дешевый пластмассовый вентилятор. Толку от него не было никакого.

Мэри Динунцио сидела за кухонным столом, напротив миссис Летиции Браун, и держала ее за руку.

— Миссис Браун, это мои сослуживицы, и они хотят услышать ваш рассказ. Об увиденном прошлой ночью. Вы могли бы повторить все с самого начала?

— Запросто. Мне приятно, когда в гости приходят такие дамы.

Миссис Браун было семьдесят семь, ее черная кожа приобрела странный серый оттенок, а затуманившиеся глаза смотрели сквозь трифокальные очки. Дужки вдавились в одряхлевшую кожу щек, окаймлявшую, будто бархатный занавес, неизменную улыбку. Седые вьющиеся волосы поредели. На ней были домашний халат с цветочным узором и черные пластиковые туфли без шнурков. Энн знала, что свои дни она тоже окончит именно в такой обуви, и ждала этого без тревоги. Мысль: будущее тихонько подкрадется к каждому — в свое время.

— Тогда расскажите мне снова, что вы видели прошлым вечером на улице, — сказала Мэри.

— Я видела людей. Все играли, веселились… Я видела людей, идущих гулять, идущих на Паркуэй. Туда, где салют. Люди бродили целый день напролет. Было на что посмотреть…

Миссис Браун махнула дрожащей рукой в сторону окна по ту сторону кухонного стола, который был чуть ли не из картона. Граненые солонки и перечницы прижимали к столику тонкие салфетки — так, чтобы их не унесло легким ветерком, дувшим из окна. Явная перестраховка.

— Из этого окна есть на что посмотреть. Оно куда лучше телевизора. Днем я разглядываю свои книжки, а потом перехожу сюда и гляжу в окно.

— И что же было с домом, о котором я вас расспрашивала? С домом номер 2257?

Миссис Браун провела языком по губам. Тонкие морщины вокруг них сходились к маленькому запекшемуся рту.

— Прошлым вечером я видела все, что происходило в этом доме. В доме, о котором вы спрашиваете.

— В каком доме? Покажите нам.

— Вон в том, номер 2257. Мои глаза не настолько плохи, номер я пока еще вижу.