Теперь я увидела его другим. Интервью и наши разговоры ночью… Я хотела напоить его, чтобы не потащил в постель, но неожиданно все обернулось обратной стороной: Вадим показал себя настоящим, без прикрас и без защитного панциря. Он был мне интересен, задевал какие-то струны, заставляя отзываться на его слова. Но было кое-что еще, и не имело смысла отмахиваться от этого.

Меня тянуло к нему так же, как и прежде. То, чего как раз не хватало в моем отношении к Мишке. Я вспомнила утро десять лет назад, кстати, тоже в мае. Как смотрела на него спящего и сквозь налет щемящей тоски пыталась убедить себя, что, может, и не нужны эти страсти-мордасти. Что ведь и так все неплохо, и есть много других важных вещей в отношениях, помимо этих чертовых бабочек во всяких местах. Мужчин у меня за четырнадцать лет было… ну не сказать чтобы много, но достаточно для статистики. Никто не вызывал такой бури чувств, как Чупакабра. Даже те, за кого вполне могла выйти замуж.

Яркой картинкой всплыло, как он целовал меня – тогда, у себя в номере, и в сейчас, в баре. Мгновенно бросило в жар и в пот, который ветер, пробравшись под свитер, стер со спины ледяными пальцами. Можно было сколько угодно злиться на него и на себя, но…

А что, если Мишка прав и Вадим действительно ждет какого-то ответного шага с моей стороны? Я правда готова отказаться от единственного шанса, убеждая себя, что не хочу снова ухнуть с головой в эти бессмысленные чувства? Чтобы потом жрать себе мозг до конца жизни?

Даже если он ошибся, если эти цветы ничегошеньки не значили и это действительно была элегантная точка… что я теряю? Вежливо попрощаюсь и постараюсь обо всем забыть. На этот раз уже точно навсегда.

Вадим

- А ты куда намылилась? – поинтересовался я, когда водитель помог мне забраться в бежевый фольц, а Ляна влезла следом за мной на заднее сиденье.

- Я с вами, - насупилась она густые черные брови.

- Этого еще не хватало! Тебя что, дома не ждут?

- Нет. Я одна живу. Вы ведь в больницу? Увижу, что с вами все в порядке, и поеду домой.

Вот же коза упрямая. Я читал, у каких-то диких племен есть обычай: спасший человеку жизнь становится его рабом, потому что вмешался в ход божественного провидения. Ну да, ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

- Ладно, как хочешь, - я дотронулся до плеча водителя. – Просьба к вам. Приедем в академию, помогите, пожалуйста, до приемного доковылять, а потом отвезите девушку, куда скажет.

В подкрепление я достал из бумажника несколько купюр, с запасом.

- Окей, сделаем, - кивнул тот и потыкал пальцем в навигатор. – Смотрите, Сампсониевский развели только что. Может, успеем на Кантемировский. Если нет, придется покататься.

- Да плевать. Если надо будет доплатить, скажете.

- Не надо, хватит. Если, конечно, девушке не в Мурино ехать.

- Нет, на Удельную, - пискнула Ляна. – Я сама заплачу.

- Сделай одолжение, помолчи, а? – поморщился я: от неловкого движения колено снова взорвалось мелкими брызгами.

К мосту мы успели буквально впритык, проскочили, и сразу за нами рабочие выставили ограждение. Прокатились по набережной, попетляли по узким улочкам и выбрались к академии. Водитель, как и обещал, почти волоком дотащил меня до приемного отделения, Ляна плелась сзади.

Вопреки ожиданиям, накладок не случилось. На звонок вышел парень в хирургической пижаме. Услышав пароль «Чупин от Фокина», кивнул и попросил подождать, а через минуту вернулся с креслом-каталкой. Я еще раз поблагодарил таксиста, а Ляна вцепилась в мой рукав:

- Спасибо вам! – и спросила умоляюще: - Как вас зовут?

О божечки, и как только задница от сиропа не слиплась? Будет, небось, теперь дрочить на мой светлый образ – или как там это у нежных барышень называется?

- Вадим, - буркнул я, с трудом удержавшись, чтобы не назваться каким-нибудь Агафоном или Митридатом.

Дверь за спиной закрылась, и я вздохнул с облегчением. Парень повез меня по коридорам к томографу, где встретил сутулый мужчина лет сорока, похожий на сонного ящера.

- Эк вас угораздило, - присвистнул он, взглянув на меня. – Я Евгений. Надеюсь, никого не убили? Руки целы? Нос, челюсть? Про колено я в курсе.

- Да нет, все нормально. Руки ободрал, губу немного зацепило.

- Ну ладно, давайте глянем колено.

Они вдвоем запихнули меня в томограф, где мне даже удалось подремать, несмотря на дергающую боль.

- Ну что вам сказать? – наморщил нос Евгений, когда меня извлекли из аппарата. – Особой драмы не вижу. Сустав цел, переломов нет. Мениск, конечно, в хлам, но это решаемо. Максим утром придет, придумает, что с вами делать. А пока без блокады обойдемся, только анальгетик уколю. Поехали, пристрою вас в комнате отдыха.

- Условия походные, - Евгений помог мне добраться до двухъярусной кровати. – Белья нет. Вот, полотенце чистое, накройте подушку.

Какое там белье! Упасть и наконец отключиться. Хоть на полу. Почти двое суток без сна, да и обратка пошла после выброса энергии. Главное – ногу пристроить так, чтобы не проснуться от боли. Но этому я еще шесть лет назад научился.

Впрочем, проснулся утром совсем от другого. Боль – это все-таки возвышенно. Говорят, страдания облагораживают. Но вряд ли имеют в виду страдания от того, что не доскакать на одной ноге до туалета. Впрочем, все равно доскакал, матерясь себе под нос и тихо подвывая. На обратном пути напоролся на Макса.

- Опа! – возмутился он. – Скачет он тут. Пошли, попрыгунчик, буду делать тебе бо-бо.

«Бо-бо» получилось зачетным. Заведя в ближайший кабинет, Макс заставил меня спустить штаны, уложил на кушетку и начал мять ногу, сгибая ее в колене так и эдак. Аж искры из глаз полетели.

- Ну что, Чуп? – закончив экзекуцию, он присел рядом и потер бороду. – У меня две новости. Плохая и так себе. Снимки я твои посмотрел, ничего неожиданного не увидел. Мениск ты разъе…нил к такой-то матери. Только вот неделю назад это еще был дегенеративный разрыв, что подразумевает текущий процесс и возможность хоть и временной, но коррекции. А теперь мы имеем разрыв травматический – свершившийся факт. И его надо удалять. Это плохая новость.

- А так себе?

- Сделал ты это достаточно аккуратно, поэтому распахивать колено не понадобится. Проведу артроскопию.