Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фрэнк осторожно взял ее исхудавшие, почти прозрачные руки в свои. Руки были ледяные. Джейн молчала, зябко поеживаясь, и только смотрела на него большими глазами с темными полукружиями под ними.
— Мне все известно, дорогая. Я знаю о ребенке. И хочу разделить с тобою эту боль. Я тоже страдал, но мои страдания ничто по сравнению с твоими.
— Фрэнк, ты, правда, страдал?
— Клянусь!
— Я так сильно хотела его, нашего малыша! Если бы ты был со мной… этого бы не случилось!
— Прости, прости меня, любимая!
— И когда я… потеряла его…
Не зная, как успокоить Джейн, Фрэнк посадил ее на колени и, словно творя заклинания, шептал ей, гладя спутанный шелк золотистых волос.
— Ничего, ничего, моя милая. Теперь мы вместе, мы молоды, перед нами долгая жизнь. У нас будет много счастья… и… много детей.
— Ты… ты говоришь правду?
— Конечно, девочка.
— Я не знала… как ты отнесешься к моей беременности…
— Я был бы счастлив. Но это я виноват, я был беспечен, как обезумевший от желания мальчишка.
— Я пыталась связаться с тобой… хотела сказать о ребенке. Я думала… ты имеешь право знать.
— Ты могла бы пойти к Уильяму. Он бы все понял.
— Я боялась, а вдруг дядя поведет себя так же, как отец. — Она содрогнулась. — Мне кажется, у меня не осталось к нему никаких чувств. Каждый раз, встречаясь с ним, я думала только о том, что он сделал с тобой и со мной. А потом, когда я узнала о ребенке, то твердо решила убраться подальше. Ради ребенка.
Джейн крепко прильнула к груди Фрэнка и сжалась в комочек, пытаясь укрыться в его объятиях. Он убрал прядь волос с ее бледной щеки.
— Господи, Джейн, почему ты не рассказала мне о том, что произошло между тобой и отцом? Я бы все уладил. Тебе не пришлось бы сражаться за меня. Да еще в одиночку!
— Фрэнк, я так за тебя боялась!
— И все же виноват только я, я один. Мне следовало бы догадаться, что тобой управляет чужая воля, что ты… не способна на коварство. Но глупая гордость лишила меня разума. Я не бросился за тобой, а стал ждать, когда ты придешь ко мне, прости меня, если можешь.
— Нет, нет! Не вини себя, Фрэнк. Есть только один виновник — Мартин Ренкли, мой бывший отец.
— Джейн, все гораздо сложнее: иногда настоящее так тесно переплетается с прошлым, что их трудно разорвать. Совсем не тебя пытался наказать твой отец. И даже не меня.
Джейн подняла на него недоуменный взгляд.
— Не меня и не тебя? Кого же еще?
— Твою мать.
В глазах Джейн застыло то же вопросительное выражение.
По-прежнему сжимая Джейн в своих объятиях, Фрэнк рассказал ей все, что узнал от Уильяма.
— Бог мой! А я-то думала, он не женился во второй раз, потому что… обожал свою покойную жену. Мне казалось, ему тяжело вспоминать о ее ранней смерти и больно видеть, как я похожа на нее.
— Он и любил твою мать, хотя и не сознаваясь в этом, а потом перенес все чувства на тебя. И воспитывал тебя так, как считал нужным — подавляя твою свободу, навязывая свои понятия. Но он не сломил в тебе личность.
— Мне… мне его даже жаль.
— А мне нет, — твердо сказал Фрэнк. — Думаю, пройдет немало времени, прежде чем я прощу его. Он не только заставил пройти тебя через нравственные муки, он… виновен в гибели нашего ребенка.
Джейн почувствовала, как потеплело у нее в груди, когда она услышала это короткое словечко «наш». Она ласково провела рукой по его небритой щеке, пропыленным волосам, впервые заметила измятую несвежую одежду.
— Как ты разыскал меня?
— Это длинная история. Когда-нибудь я расскажу тебе, но не сейчас. Очень уж я устал.
Янтарные глаза, омытые слезами радости, по-прежнему не отрывались от его лица.
— Отдохни, — ласково сказала Джейн.
— А ты больше никуда не исчезнешь? — всерьез, с искренней тревогой спросил он. — Никогда?
— Никуда и никогда.
Он вытянулся на узком диване. Джейн села рядом и положила руку ему на лоб. И, охваченный всепоглощающим чувством покоя и нежности, Фрэнк закрыл глаза.
Первые несколько дней Джейн наслаждалась трогательной заботой, которой окружил ее Фрэнк. Ночные кошмары наконец отступили, жизнь обретала смысл. С каждым днем она крепла и увереннее смотрела в будущее, в котором неизменно видела себя рядом с Фрэнком. Но, странное дело, лежа рядом с любимым, она чувствовала его… Джейн не находила нужного слова: отчужденность? отстраненность? Ей не хватало его безумных объятий, бурных ласк — страсти, которая когда-то в нем кипела.
Только ночью он превращался в прежнего Фрэнка, неистового, ненасытного любовника. Джейн часто просыпалась, ощущая чувственное прикосновение его рук, но, увы, он спал или… притворялся спящим.
Она не знала, как разбудить в нем желание, как дать ему знать, что она все та же Джейн, которая хочет его. За что это новое испытание? Она потеряла отца, потеряла ребенка, а теперь, казалось, теряет любимого, хотя он неизменно находился рядом.
Однажды утром Джейн приоткрыла сонные глаза и встретила взгляд Фрэнка. Прежний взгляд! Страстный, нетерпеливый, ищущий!
Сильным движением Фрэнк привлек к себе Джейн, запрокинул ее голову и поцеловал. Его губы пылали, от него исходил неистовый чувственный жар. Господи, она, ее тело по-прежнему желанны и необходимы ему.
Сгорая от желания, она сорвала с себя ночную рубашку и в сладкой истоме припала к его мускулистому телу, жадно, торопливо лаская его.
— О Джейн, — простонал Фрэнк, — ты действительно так сильно хочешь меня?
— Да, да, да… — шептала она, продолжая ласкать его.
— Скажи мне это еще раз, Джейн. Прошу тебя, повтори, повтори!
— Я хочу тебя, — проговорила она, без стеснения, без робости, с откровенным бесстыдством зрелой, жаждущей женщины. — Я хочу тебя всем своим существом.
— Джейн, я дам тебе все, все, что во мне есть. Но я боюсь себя, боюсь быть слишком напористым, агрессивным, я страшился этого все те долгие ночи, что лежал без сна рядом с тобой, — признался Фрэнк. — Ты такая нежная, пленительная… я просто схожу с ума.
— Ох, Фрэнк, как я истосковалась по тебе, по твоим губам, рукам, твоему телу…
На этот раз он не торопился. Он долго и нежно ласкал желанное тело, скользя губами по самым потаенным его уголкам. Он сознательно длил и длил то ощущение высшего блаженства, которое источало ее тело под его нежными требовательными пальцами.
Джейн, охваченная экстазом, с восхищением смотрела на волнистые темные волосы, дымчато-серые, светящиеся страстью глаза, на тени от мягких густых ресниц, любовалась налившимися силой мышцами его рук и груди, упругим плоским животом.