Глава 14. Артём

День выдался непростым. Заказов было много, словно у половины района техника, сговорившись, решила сломаться в один день. С одной стороны, я был доволен, что подзаработать получится, с другой же, понимал, что корпеть над этим предстоит до самого вечера. А хотелось, конечно, прийти пораньше, ужин приготовить, а там уж и Оля с Тимкой вернутся домой. Скучал по ним, остро так, до боли в груди. Мгновениями ловил себя на странном ощущении, необъяснимом, тревожном, будто вот шел по краю, но понять, куда и зачем не выходило. Списывал все на нервозность, да волнение, ведь боялся подвести тех, кто рассчитывал на мою помощь. Гнал прочь от себя дурные предчувствия, стараясь втемяшить в свою голову, что все это просто отголоски прошлого. Да, есть нерешенные задачи, но верил, что вскоре мы с Олей сможем преодолеть все трудности.

А возвращаясь вечером домой, постоянно оглядывался, словно ожидая удара извне. Губы прикусывал, не понимая, что за ерунда творится. Сумерки начали уже сгущаться, в окнах, как ни странно, горел свет, что меня удивило немного. Я даже на часы взглянул, присвистнув. А когда поднялся домой, обнаружил, что Тимофей лежит на диване, свернувшись калачиком. Я скинул ботинок, стянул куртку и поспешил к нему.

— Тим, ты чего? Что случилось? Где Оля? — тысячи вопросов готовы были сорваться с языка, но сын взглянул на меня заплаканными глазами, а у меня сердце остановилось, кажется.

— Папа, — подскочив с постели, обнял меня Тимка, устроив свою голову на моих коленях.

Я погладил его по спине, тяжко вздохнув. Ни черта не понимал, что творится, почему сын в слезах, где Ольга. Что могло случиться?!

— Тим, тебя кто-то обидел?

— Оля не придет больше, — захныкал Тимофей, размазывая слезы по щекам.

— Что? — только и смог я произнести и то, кажется, не с первого раза. Элементарный вопрос, а у меня он колом в горле застрял.

— Она меня пораньше привела, — заикаясь, начал сын говорить: — Сказала, что ей надо домой к себе вернуться, она больше не будет жить с нами. И просила, — шмыгнул он носом, — чтобы я передал тебе, что ее искать не надо. Пап, она нас больше не любит?!

Я сжал Тимку в кольце своих рук, уткнулся носом в его макушку и сам готов был разреветься вместе с ним. Сердце стучало о ребра, перед глазами мушки появились, все казалось нереальным. Сном дурным, розыгрышем, чем-то ненастоящим. Ну, как она могла, почему именно сейчас?!

Я хотел кричать, выть, разнести все вокруг в щепки, и, наверное, начал бы крушить квартиру, если бы не ребенок. Он был сдерживающим механизмом, тем человеком, ради которого я должен был держать себя в руках. А внутри все разъедало кислотой. Непонимание, боль адская, острая, словно кто-то меня резал без анестезии, я истекал кровью, умирая на операционном столе, но всем было плевать. Оле было плевать на нас. Неужели наши отношения для нее были пустым местом?! Нет, я не верил, ни хрена не мог поверить в это. Ее глаза не могли врать!

Вскочив с постели сына, я подхватил свой костыль и направился в коридор. Нет уж, если она думала так легко избавиться от меня — не выйдет. Я не желал ее отпускать. Твою же мать… Я любил эту женщину, я жил ради нее, и вот просто так вычеркнуть нас не мог позволить ей сделать.

— Пап, — захныкал Тимка с новой силой, — ты тоже меня бросаешь?

— Нет, Тим, конечно, нет, — застегивая куртку, выдохнул я, стараясь не сойти с ума. — Я скоро вернусь, обещаю. Хочешь, Соньку попрошу, чтобы она с тобой побыла?

Сын замотал головой, он явно никого видеть не желал, и ему тоже хотелось бы вернуться во вчерашний день, чтобы снова все было по-настоящему. Там мы были счастливы, там мы были все вместе.

Выскочив на улицу, вдохнул прохладный воздух, поднял воротник куртки и зашагал сквозь сумерки. Двор был пуст, словно ноябрьский морозец распугал всех любителей вечернего променада. Я шел, а сам даже не знал, что скажу ей. Сердце рвалось к Оле, увидеть ее, обнять, забрать с собой. Даже мысли не допускал, что она откажется вернуться. Голова думать не желала, попытавшись отыскать причину такого поведения. Эмоции застилали разум, я едва ли обращал, что творилось вокруг — только она была моим маяком в этом темном городе.

В ее окнах горел тусклый свет, я видел силуэт ее мужа и зубы сводило от боли. Ненавидел его. За все ненавидел, за то, что обижал ее, смешивая с грязью, за то, что издевался открыто над ней, мать его, за то, что забрал ее снова у меня. Почему-то уверен был, что она рядом с этим козлом, и ноги хотел ему выдернуть.

Позвонил в квартиру бывшей Селезнева, долго перед этим высчитывал номер, боялся ошибиться и быть посланным, потом объяснял кто я такой, и наконец-то замок домофона щелкнул.

Поднявшись на нужный этаж, на мгновение почувствовал невообразимую тяжесть в душе. Словно сердце превратилось в булыжник. Я так не хотел, чтобы оно покрывалось вновь коркой, но, кажется, процесс был уже запущен.

Ударил кулаком в дверь, скрипя зубами. Прислушался к тишине и вновь со всей силы ухнул, желая вынести ее ко всем чертям.

— Какого лешего ты приперся?! — распахнув наконец-то эту проклятую дверь, процедил Андреев.

Его внешний вид меня поначалу даже сбил с толку. Разукрашенная физиономия, словно мужика пару раз ткнули рожей в стену, причем сделали это от души. Кривая ухмылка вызывала оторопь, да и вообще было противно смотреть на эту сальную физиономию.

— Где она? — прорычал я.

— Кто? — вскинул этот гад брови, словно не понимал о ком шла речь.

— Где Ольга? — кровь закипала, я уже готов был вцепиться в этого мерзавца и тряхнуть его как следует.

— Ах, вот оно что?! Слушай, вали отсюда. Ты, по-моему, обнаглел. Заявился в чужую квартиру и требуешь встречи с чужой женой, — подчеркнул он последние слова, выделив их интонацией.

— Какая она тебе жена?! — заорал я.

Мне так хотелось, чтобы она появилась, услышав мой голос. Вышла, посмотрела в мои глаза, поняла, черт подери, что необходима мне, что сдохну я без нее.

— Пошел отсюда, — оскалившись, выплюнул ее муженек в лицо мне.

— И не подумаю, — едва не вломившись в коридор, заорал я: — Оля, ты где? Выйди уж и объясни, если тебе все равно на нас, то скажи мне это в лицо!

Андреев схватил меня за грудки, надо сказать,