что весовые категории у нас, в общем-то, одинаковы, но моя позиция менее устойчива. Это он быстро понял, достаточно было толкнуть меня, чтобы тело перестало подчиняться. Я оступился, делая шаг назад, и начал заваливаться на бок. Упав на культю, взвыл негромко, прошипев от боли. Хотя уже не разобрать, отчего было омерзительнее: от раны, что нанесла любимая женщина или то, что должным образом не мог ответить этому дегенерату.

— Пошел отсюда, пока я тебя не спустил с лестницы, — навис он над моим лицом.

Его гадкая ухмылка вызывала рвотный рефлекс и тем страшнее становилось за Ольгу. Андреев занес кулак, а я, кажется, приготовился держать удар. Потому как не закрыл глаза, не заслонился, ждал, что тот ударит лежачего, лишний раз показав свое гнилое нутро.

— Олег, — тоненький голосок раздался за спиной Андреева.

У меня сердце заныло кровавыми слезами, в голове, будто барабаны застучали, грудь сдавило от обжигающей боли.

— Не трогай его, пожалуйста, — прижимая ладошки к груди, прошептала Оля. — Дай нам поговорить с Артемом, и он уйдет. Уйдет. И больше не вернется.

Андреев хмыкнул. Зло взглянул сначала на меня, потом на Олю. Что-то дьявольское плескалось в его глазах, чернота, бездна. Он грубо отодвинул Ольгу плечом, вошел в квартиру, а я тем временем поднялся на ногу, пытаясь опереться на костыль. Культя болела, хотелось опустить ее в холодную воду, а лучше полностью встать под ледяной душ.

Оля подошла ко мне, встала напротив, взглянув в глаза. В полутьме лестничной клетки я видел ее черты, такие близкие, родные до боли. Ну как тут сдержаться и не утонуть в ней?! Знал, что хожу по краю обрыва, но пусть Андреев лучше превратит меня в отбивную, только без нее я не представлял жизни.

— Почему? — выдавил я из себя главный вопрос. — Чем я обидел тебя, что ты предпочла этого мерзавца? Тебе было плохо с нами?! Оля, — схватил я ее свободной рукой за плечо, — прошу, скажи, в чем виноват перед тобой?

Она глубоко вздохнула, смахивая хрустальную бусину с ресниц, ей было сложно. Я видел, понимал, но в то же время ни хрена мне не было ясно. Если была б хоть одна причина для ее такого резкого ухода, если бы я только знал… Возможно, мне было б легче.

— Так надо, Артем, — коснулась она моей руки, я сжал ее ладонь, не желая отпускать. Боялся, что она растворится, исчезнет навсегда.

— Я не понимаю, Оля, — голос дрожал, я едва не выл от бессилия. Хотелось царапать эти стены, проклинать все на свете и в первую очередь свое никчемное существование.

— Прости меня, пожалуйста, — с надрывом произнесла она, а я ловил каждый вдох своей женщины.

В тишине подъезда надышаться ею не мог, чувствуя, что она утекает, как вода сквозь пальцы. Сердце бы вырвать из собственной груди, растоптать его, чтобы оно — проклятое больше никогда никого любить не могло.

— Мне не за что прощать тебя. Я просто хочу понять, Оля, видимо, оказался недостойным тебя. Этого стоило ожидать., - усмехнулся я криво. — У меня в жизни-то считай нет ничего. Да, не накопил, не нажил. Глупо, наверное, было рассчитывать, что такая женщина захочет строить семью с ущербным, — выплюнул я, злясь на себя, на своим эмоции, реакцию.

Стоило уйти, просто уйти. Забыть все, как сон. Прекрасный, чистый, но это лишь сон. Я сам выдумал то, чего никогда не было. Знал только одно — я не врал, когда говорил ей, что люблю ее.

— Не говори так, — одернула она руку, — ты же знаешь, что… — Ольга осеклась, сглотнув.

— Нет, Оль, видимо, ни черта я не знаю. Спасибо, что была в моей жизни. Пусть недолго, но… — я замолчал, не знал, что сказать. Хотя нет, слов-то было полно, но они все казались не тем, уже не было значения — произнесу я их или нет. Какого рожна разбрасываться ими, если человек, который был мне безумно важен, не желает слышать.

— Кузьмин, ты всегда будешь в моем сердце, это сложно понять сейчас, но потом, я обещаю, обещаю тебе, что сохраню нашу любовь. Артем, я все вытерплю, ради нашего маленького счастья, все, — прошептала она, подавшись вперед.

Обхватила мое лицо руками, прижалась на мгновение к губам, словно все, как прежде. Будто есть только мы в этом мире! Моя женщина. Моя самая любимая женщина! Я обнял ее за плечи, целуя страстно, жадно, до боли. Сердце разбилось, треснуло, упав осколками под ноги. Все. Все закончилось в один миг.

Она отпрянула от меня, провела ладошкой по моей колючей щеке, я поймал ее кисть, коснувшись губами, ощутив бархат кожи. А потом она ушла. Дверь закрылась, лишь тонкий флер ее духов остался напоминанием мне, что она существовала в реальности, а не была выдумкой воспаленного воображения.

Я поднял голову вверх, посмотрел в грязный потолок и не поверил. Не мог смириться, что несчастья валяться на меня как из рога изобилия. Чем я так судьбу прогневал — не знал.

Плетясь домой, не разбирая дороги, все думал, в чем виноват. Разом как-то все возненавидел и жизнь свою, и людей. Если б не Тимка, даже подумать было жутко в первый момент, сошел бы окончательно с ума, глуша боль алкоголем. Пил, пока печень не отвалилась бы. Лучше б сдох тогда на этом склоне. Лучше бы я провалился бы тогда в ту расщелину, а не девчонка.

Квартира встретила меня тишиной. Давящей, гнетущей. В комнате работал телевизор без звука, под который мирно дремал сын. Я подошел, накрыл его одеялом, выключив мультики. Вернулся в кухню, распечатал бутылку водки, хотел плеснуть в рюмку, а потом взял, да и хлебнул прямо из горла. Жидкость обожгла внутри, заставив поморщиться. Тряхнул головой, стараясь прогнать воспоминания. Еще вчера мы все были на этой кухне. Черт, а вещи?! Я поторопился в ванную комнату, а там еще зубная щетка Оли так и стояла на месте. Дурно стало, сел на пол, сжал виски ладонями и как тюфяк слезу пустил. Стыдно было и в то же время так чуть легче стало.

А может забыться, напиться, Соньку позвать?! Похер, что жалеть утром буду. Оле же плевать на меня. Боже, как так все могло произойти?! Ненавидел ее и любил до умопомрачения одновременно. Чертовы бабы! Одни проблемы от них!

Выудил мобильник из кармана, набрал номер, а услышав женский голос, понял, что тошно от всего.

— Кузьмин, ты чего в такой час? Соскучился? — заискивающим голоском проворковала Сонька.

— Решил узнать, как у тебя дела? — кажется, язык