Артур жестом указал на жуткий обескровленный труп своего племянника Гавейна.

— Разве одной смерти недостаточно?

— Одной смерти всегда недостаточно, — отрезала Нимуэ. Она обежала Артурову кобылу кругом, добралась-таки до виселицы и теперь придерживала голову Мардока — так, чтобы Мерлину было удобнее полоснуть ножом по горлу.

Артур шагом двинулся к виселице.

— А если боги не придут и после двух смертей, Мерлин, сколько их еще потребуется? — спросил он.

— Столько, сколько нужно, — отвечала Нимуэ.

— И всякий раз, — Артур говорил громко, так, чтобы мы все его слышали, — всякий раз, как Британия окажется в беде, всякий раз, как нагрянут враги или случится моровое поветрие, всякий раз, как мужи и жены перепугаются насмерть, мы станем приносить в жертву детей?

— Если боги придут, — промолвил Мерлин, — не будет больше ни мора, ни страха, ни войны.

— Да придут ли они? — усомнился Артур.

— Они уже идут! — завизжала Нимуэ. — Гляди! — Свободной рукой она указала вверх. Мы все подняли глаза — небесные огни гасли. Яркие переливы синевы постепенно меркли до фиолетово-черного, алые тона расплывались смутной дымкой, а сквозь тающие завесы проглянули звезды.

— Нет! — застонала Нимуэ. — Нет! — Последний ее вопль сорвался на плач — и казалось, плачу этому длиться бесконечно.

Между тем Артур уже подъехал к виселице вплотную.

— Ты зовешь меня амхераудром Британии, — сказал он Мерлину, — а император должен править, или он перестает быть императором, а я отказываюсь править в Британии, где детей убивают того ради, чтобы спасти жизнь взрослым.

— Не пори чушь! — запротестовал Мерлин. — Это все дурацкая сентиментальность!

— Я хочу, чтобы меня запомнили как человека справедливого, — промолвил Артур, — на руках моих и без того довольно крови.

— Тебя запомнят как предателя, как погубителя страны, как труса! — зашипела на него Нимуэ.

— Только не в роду потомков этого ребенка, — кротко отозвался Артур и с этими словами привстал в седле и рубанул мечом по веревке, стягивающей лодыжки Мардока. Мальчик рухнул вниз; Нимуэ взвизгнула и вновь накинулась на Артура, скрючив пальцы что когти, но Артур просто-напросто ударил ее мечом плашмя по щеке — наотмашь, сильно и резко. Оглушенная, она отлетела в сторону; смачный звук удара на мгновение перекрыл потрескивание пламени. Нимуэ зашаталась, челюсть у нее отвисла, единственный глаз закатился — и она повалилась наземь.

— Эх, вот Гвиневеру бы так! — пробурчал Кулух. Галахад, оставив меня, спешился и освободил Мардока от пут и кляпа. Мальчишка тут же завопил, зовя мать.

— Всегда терпеть не мог шумных детей, — мягко проговорил Мерлин, сдвинул лестницу ближе к веревке, на которой болтался Гавейн, и неспешно двинулся вверх по ступенькам. — Не знаю, пришли боги или нет, — приговаривал он, карабкаясь все выше. — Все вы ждали слишком многого; может, они уже здесь. Как знать? Но мы закончим обряд без крови Мордредова сына. — И с этими словами он принялся неуклюже перепиливать веревку, стягивающую лодыжки Гавейна. Пока он резал, труп раскачивался из стороны в сторону и пропитанные кровью волосы хлестали по краю Котла, но вот наконец волокна поддались и мертвец тяжело плюхнулся вниз — кровь плеснула до обода, окрасив его алым. Мерлин медленно спустился вниз по лестнице и приказал Черным щитам, что наблюдали за столкновением со стороны, нести громадные плетеные корзины с солью, заблаговременно поставленные в нескольких ярдах. Воины высыпали соль в Котел и плотно утрамбовали ее вокруг скорченного нагого тела Гавейна.

— Что теперь? — спросил Артур, убирая меч в ножны.

— Ничего, — отозвался Мерлин. — Все кончено.

— Экскалибур? — потребовал Артур.

— Меч в южной спирали, — указал рукою Мерлин, — только, думается, стоит тебе подождать, чтобы костры прогорели: прямо сейчас ты меч не заберешь.

— Нет! — Нимуэ уже пришла в себя настолько, чтобы возмутиться. Она сплюнула кровь — меч Артура рассек ей щеку. — Сокровища наши!

— Сокровища, — устало пояснил Мерлин, — были собраны и использованы. Теперь они — ничто. Артур волен забрать свой меч. Клинок ему понадобится. — Друид швырнул длинный нож в ближайший костер, затем обернулся поглядеть, как двое Черных щитов заканчивают заполнять Котел. Соль, засыпавшая кошмарный израненный труп, постепенно розовела. — По весне придут саксы, — сообщил Мерлин, — тут-то мы и увидим, много ли магии было здесь нынче ночью.

Нимуэ кричала на нас в бессильном гневе. Она рыдала и бушевала, она плевалась и осыпала нас бранью, она грозила нам смертью, призывая на помощь огонь и воздух, землю и море. Мерлин не обращал на нее внимания, но Нимуэ в жизни не признавала полумер, и в ту ночь она стала заклятым врагом Артура. В ту ночь она начала творить проклятия, дабы отомстить людям, что помешали богам сойти на Май Дун. Она называла нас погубителями Британии и сулила нам всяческие ужасы.

Мы провели на холме всю ночь. Боги так и не пришли, а костры пылали так яростно, что забрать Экскалибур Артуру удалось лишь на следующий день к вечеру. Мардока вернули матери; впоследствии я слыхал, будто мальчик той же зимой умер от лихорадки.

Остальные Сокровища забрали Мерлин с Нимуэ. Котел с его жутким содержимым увезли на запряженной волами телеге. Нимуэ вела, а старый Мерлин покорно следовал за ней. Забрали они и Анбарра, необъезженного вороного жеребца Гавейна, и великое знамя Британии тоже забрали, и куда отправились, никто из нас не ведал: верно, в какую-нибудь глушь на западе, где Нимуэ еще больше навострится по части проклятий под рев зимних бурь.

Пока не пришли саксы.

До чего странно, оглядываясь назад, вспоминать, как в ту пору ненавидели Артура. Летом он разбил надежды христиан, а теперь вот, на исходе осени, развеял мечты язычников. И как всегда, взять не мог в толк, с какой стати он настолько непопулярен.

— А что мне оставалось делать? — спрашивал он у меня. — Отправить под нож родного сына?

— Кефидд так и поступил, — невпопад брякнул я.

— И тем не менее битву Кефидд проиграл! — отрезал Артур.

Мы скакали на север: я возвращался домой, в Дун Карик, а Артур вместе с Кунегласом и епископом Эмрисом ехал дальше, к королю Мэуригу Гвентскому. Только эта встреча Артура и занимала. В то, что боги спасут Британию от саксов, он сроду не верил, но полагал, что восемь-девять сотен хорошо обученных копейщиков Гвента вполне могут склонить чашу весов в нашу пользу. Той зимой голова его чуть не лопалась от чисел. Думнония, по его расчетам, выставит шесть сотен копейщиков, из которых четыреста прошли испытание боем. Четыре сотни приведет Кунеглас, да плюс ирландские Черные щиты — это еще сто пятьдесят; к ним, пожалуй, добавится с сотню неприкаянных изгоев, что, жадные до добычи, придут из Арморики или из северных королевств.

— Ну, допустим, двенадцать сотен, — прикидывал Артур, а затем крутил эту цифру и так и эдак, то прибавляя, то убавляя, в зависимости от настроения, и при оптимистичном раскладе порою осмеливался присовокупить к ней восемь сотен гвентцев, что в общей сумме давало две тысячи воинов, однако даже этого, как утверждал Артур, окажется недостаточно — саксы, надо думать, соберут армию еще бо?льшую. Элла выставит по меньшей мере семь сотен копий, а его королевство — слабейшее из двух. Кердиковы копья мы оценивали в тысячу, а по слухам, Кердик еще и откупал копейщиков у Хлодвига, короля франков. Этим наемникам платили золотом — и обещали еще, когда в руках победителей окажется сокровищница Думнонии. Наши шпионы сообщали также, что саксы намерены дождаться весеннего праздника Эостре, чтобы из-за моря успели приплыть новые корабли.