– Вы знакомы с человеком, которому я давно хотела быть представленной, и ничего не говорили мне! Вы даже кокетничаете с ним, что скажет на это ваш супруг?

– Мой супруг давно связан с семьей Россетер дружескими и родственными связями. Я же познакомилась с герцогом совсем недавно, здесь, в Бате.

– Ах, вот как. Ну что же, я не сержусь на вас, но хочу заметить, что герцог явно с первого взгляда проникся симпатией ко мне, а так как он холост, ничто не помешает мне развить эту симпатию. И никто, – добавила она ледяным тоном.

Я пожала плечами:

– Я вам желаю счастья и буду рада вашей свадьбе, – процитировала я. Мне очень нравилась бессмертная комедия Лопе де Вега «Собака на сене», и поведение Дианы в начале пьесы напоминало мне Аннабеллу. – Но все же не торопитесь. Говорят, герцог известный сердцеед и частенько разбивает доверчивые сердца.

– Главное, что его сердце до сих пор не разбито, – парировала мисс Гринхауз и направилась к роялю, чтобы продемонстрировать свое искусство пения.

Ее план привлечь Россетера к роялю вполне удался – он вместе с Генри Морландом помогал ей переворачивать ноты все время, пока она пела. Мой муж чувствовал себя сегодня не очень хорошо, и мы уехали рано, оставив Аннабеллу завоевывать сердце мистера Филсби.

На следующее утро я пришла на прогулку позже обычного, так как не торопилась подниматься с постели. Россетер сидел на складном стульчике около экипажа с открытым верхом. При виде меня он поднялся и улыбнулся:

– Доброе утро, сударыня. Я опасался, что вы не придете, но все же решил немного подождать.

– Вы ждали меня? – Я была приятно удивлена, ибо уже не надеялась застать его. – Вы уже закончили свой моцион?

– Да, мадам. Я предлагаю вам изменить правилам и прокатиться со мной по окрестностям Бата. Погода стоит чудесная, и мне не терпится обсудить с вами вчерашний вечер.

Он был так обаятелен, что я не смогла отказать. Пускай он трижды повеса, я не юная девица, и мне не грозит запятнать свою честь, а более приятного собеседника во всех отношениях я вряд ли встречу в ближайшие годы. Мое молчание он понял по-своему:

– Если вы считаете это неудобным, мы можем заехать за вашей камеристкой и даже захватить вашего супруга, если вы сочтете мое общество не внушающим доверия.

– В этом нет нужды, в Бате уже привыкли, что жена столь почтенного джентльмена никак не хочет занять свое место среди матрон, а предпочитает танцы и пикники картам и сплетням.

– Могу я расценивать это признание как согласие составить мне компанию?

У меня не было сил отказать ему.

Едва коляска отъехала, как герцог спросил меня:

– Вы очень дружны с мисс Гринхауз?

Вспомнив его вчерашние слова, я улыбнулась:

– В зависимости от того, какую из них вы подразумеваете. Я очень тепло отношусь к Розмари, и, хотя ее сестра не вызывает подобных эмоций, мы проводим вместе почти все время.

– Я так и думал. Мисс Аннабелла настолько дружна с вами, что постаралась, чтобы у меня сложилось верное представление о вас.

– Что ж, я не сомневаюсь в ее старательности. Все, что она делает, содержит определенный смысл.

Он улыбнулся:

– Вы правы. Мисс Гринхауз очень решительная особа, жаль, что ее мечтам не суждено сбыться. Если бы я не знал вас, то, слушая ее, я бы подумал, что вам лет тридцать пять по меньшей мере.

Я не стала уточнять, какие мечты он имеет в виду, и только спросила:

– Чем же я заслужила такое мнение с ее стороны?

– Жизненным опытом, мадам. По моему мнению, женщина вряд ли обретает подобные знания о жизни раньше этого срока. Хотя для мисс Гринхауз я бы сделал скидку лет на десять.

– То есть количеством любовников? – невинным тоном уточнила я.

Теперь он рассмеялся:

– Вы хорошо знаете свою приятельницу. В этом плане мужская дружба не идет ни в какое сравнение с женской. Мужчина скорее приукрасит достоинства друга в глазах дамы, чем будет пытаться его очернить.

– Не буду спорить. Хотя иногда такое приукрашивание только вредит некоторым джентльменам. – Я не сомневалась, что он поймет намек.

– Вот в чем причина вашей иронии! Морланд наверняка изобразил меня донжуаном.

– А разве это не так?

– Не буду отрицать, что меня вряд ли примут в монастырь, признайся я в своих прегрешениях. Но я не хотел бы, чтобы вы считали меня обычным ловеласом. Просто я люблю жизнь и ее радости, а какая радость сладка, если ее нельзя разделить с женщиной?

– Вам вовсе ни к чему объяснять мне все это. Ваши признания больше обрадуют Аннабеллу, в то время как я стараюсь принимать людей такими, какие они есть или кажутся.

– Меньше всего меня беспокоит мнение мисс Аннабеллы! – воскликнул Филсби пылко и тут же продолжил обычным тоном: – Простите меня, мадам. Я вовсе не имел в виду, что я считаю вас способной на измену мужу и пытаюсь причислить к сонму своих любовниц. Мы так мало знакомы, но мне почему-то хочется стать вашим другом, я и сам затрудняюсь объяснить свое поведение.

– Значит, по-вашему, я не заслуживаю внимания со стороны такого галантного кавалера, как вы?

– Мадам… – Он шутливо склонил голову. – Во время нашей первой беседы вы сказали, что вас многие пытаются утешить. Я запомнил эти слова и всячески пытаюсь показать, что восхищен вами, но уважаю ваш выбор и не намерен оскорбить вас банальными домогательствами. Должен ли я пойти наперекор вашим словам и показать, что вижу в вас не только умного и приятного собеседника, но и просто женщину?

– Все-таки видите… Пожалуй, я предпочту, чтобы вы были моим другом и относились ко мне скорее как к мужчине, по крайней мере признавали за мной некоторое количество ума.

Я совершенно не понимала, что же это со мной творится. Ведь он и вправду не являл собой образец добродетелей и тем не менее оставался благородным человеком, а сила его обаяния оказалась так велика, что за одну остроумную реплику ему охотно хочется простить все прегрешения, свойственные молодости.

– Я с первых же слов признал, что ваш ум значительно превосходит обычный женский уровень. Более того, не с каждым мужчиной можно так интересно проводить время за приятной беседой. Боюсь, что вы опять рассердитесь, сочтя, что я унизил ваш пол, если я скажу, что ваши рассуждения весьма далеки от женской логики.

– Бесспорно, рассержусь. Я готова продемонстрировать вам свою женскую логику. Пожалуйста: я и сама не знаю, что сердит меня сильнее – когда говорят, что у меня мужской ум, или когда признают, что я все же всего лишь женщина!

Эта шутливая дискуссия начала пугать меня. Герцог говорил именно то, что я хотела от него услышать, и это притягивало и одновременно раздражало меня.

– Попытаюсь угодить вам: вы невероятно красивы и умны. И все. Не будем говорить о женской красоте и мужском уме. Красота и ум – философские понятия, относящиеся к миру вообще, а не к отдельным его представителям. Такая категория вас устраивает? – На его лице отображалось пугливое ожидание – какой актер пропадает!