Ублюдок! Она была права в своих худших подозрениях о Моргане Траске. Он был всего лишь мужчиной. Для любого мужчины женщины не значат ничего. Что касается Траска, то он проявляет интерес, по всей видимости, исключительно к холеным светским дамам, и Силвер Джоунс должна значить для него меньше, чем ничего. Он помог ей покинуть Катонгу лишь из жалости, видя в ней бедное, несчастное создание, оставленное на острове в одиночестве в окружении одних рабов, которых ей приходится называть друзьями. Даже ее элегантная одежда не позволяет ему видеть в ней леди. Такое отношение к себе Силвер сочла просто оскорбительным.

«У тебя нет никакого права думать о нем с таким гневом, — возразил ей внутренний голос. — Морган не должен тебе ничего». Но тем не менее она не могла справиться со все разгорающейся в ней яростью и решимостью его остановить.

Почему это было так для нее важно, Силвер не могла сказать. Но она знала совершенно определенно, что не должна оставаться в стороне и позволять Моргану Траску делить постель с другой женщиной. «Черт бы его побрал! — выругалась она, шагая взад и вперед по толстому ковру. — Черт бы его побрал!» — Она продолжала шагать, проклиная самыми последними словами его, а также всех существ женского рода от Тринидада до Ямайки. Но не прошло и часа, как в ее голове созрел план.

Когда в комнату вошла худенькая, узколицая горничная, чтобы распаковать вещи, у Силвер уже почти созрела ее идея, но только появление девушки по имени Марни позволило ей до конца додумать свой план.

— Марни, — осторожно произнесла Силвер, — возможно, ты знаешь, где можно найти женщину, умеющую приготовить лекарство…

Марни повесила шелковое платье Силвер в резной шкаф из красного дерева и повернулась к ней. На ее лице было написано удивление:

— Я не понимаю.

— Мне нужно найти вуду-маму. — Так Делия называла чернокожих женщин, которые в Африке занимались черной магией. — Ты можешь помочь мне?

— На Барбадосе нет вуду. Вуду были на Гаити.

— Мне нужно купить кое-какое лекарство, Марни. Я обещаю, что никому не скажу, если ты мне поможешь.

— Но никаких вуду у нас нет, — повторила Марни, энергично качая головой.

Силвер бросила взгляд на хрустальный флакон с духами, который она привезла с собой с Катонги. Она знала: там, где были выходцы из Африки, всегда были вуду.

— Тебе это нравится? — протянула она поблескивающий в лучах солнца флакон. Солнечный свет, проникающий в комнату, отразился от флакона и заиграл на стенах комнаты разноцветной радугой.

— Очень красиво, — выдохнула девушка, протягивая руку.

— Он твой, Марни, если ты приведешь мне женщину вуду.

Какое-то мгновение служанка колебалась. Затем она коснулась поблескивающего стекла и вдруг схватила флакон и улыбнулась.

— Мама Кимбо. Она живет неподалеку. Нам нужно идти сейчас, а то леди заметит, что мы уходили.

Силвер улыбнулась в ответ, чувствуя, как в ней просыпается симпатия к этой худенькой чернокожей девушке.

— Дай мне только минутку, чтобы переодеться.

Силвер облачилась в розовое платье и накинула поверх него простую желтую накидку из муслина. Они направились вниз по лестнице для прислуги в заднюю часть дома, оттуда через задний двор и сад вышли на дорогу.

Хотя Марни говорила «неподалеку», для Силвер их путь показался долгим путешествием, которое к тому же надо было проделать очень быстро, но это уже не имело никакого значения. Ей понравились оживленные, шумные улицы Барбадоса, понравились цвета и звуки, понравилось дружелюбие людей. Силвер вдруг подумалось, что эти люди никогда не видели Пришельцев из внешнего мира. Ей не удалось заметить ни одного настороженного или враждебного лица, которых было так много во владениях ее отца на Катонге. «Делия и Куако были бы здесь счастливы», — с горечью подумала Силвер и решила для себя, что она непременно постарается добиться для них свободы.

Они почти бежали мимо небольших домиков с закрытыми ставнями, мимо открытых веранд, мимо полей с колыхающимся тростником. Наконец они добрались до домика женщины, которую Марни называла Мама Кимбо. Марии распахнула дверь, и они очутились в убогой хижине с дырявой крышей и тонкими стенками.

— Леди нужно лекарство, Мама, — произнесла Марни, не тратя времени на приветствия. Ей в ответ улыбнулась удивительно дородная женщина.

— Не лекарство, — поправила Силвер, — а снадобье, от которого бы моя кожа покраснела. Я хочу, чтобы кое-кто подумал, будто я больна. Но мне не нужно заболеть на самом деле. Вы меня понимаете?

Мама Кимбо поднялась на ноги, при этом ее большие груди заколыхались.

— Ты очень красивая девушка. Я думаю, ты играешь в какую-то любовную игру.

Силвер смущенно отвела глаза:

— На самом деле я хочу остановить любовную игру.

Мама Кимбо громко рассмеялась. Она подошла к ряду бутылочек и кувшинчиков, наполненных жидкостями, порошками, высохшими растениями и еще какими-то мерзкими вещами, от которых Силвер поспешно отвела взгляд.

— Куртика, — произнесла Мама, протягивая ей зеленое, с ворсистыми листьями и длинным стеблем, сушеное растение. — Жалящая крапива. От ее прикосновения кожа становится красной, как от укусов пчелы, но боль быстро проходит. Мы сушим ее и применяем против того, что вы называете ревматизмом. Семена растения хорошо помогают при кашле.

— У меня нет денег. Надеюсь, вы примете это. — Силвер протянула тучной женщине несколько длинных атласных лент — голубых, розовых и зеленых.

— Очень красивые, — взяла ленты Мама. — Используй крапиву осторожно, — предостерегла она. — И желаю тебе удачи с твоим мужчиной.

Силвер улыбнулась:

— Благодарю вас.

Они покинули хижину, спрятав крапиву в полотняный мешочек, который Марни обещала вернуть Маме Кимбо, и направились по дороге обратно к дому на Челси-роуд. Внезапно девушка резко остановилась, заметив нескольких стоящих впереди зловещих чернокожих мужчин.

— Нам лучше пойти по этой дороге. — Марни повела Силвер по основательно заросшей тропинке, идущей в густых зарослях.

По тропинке они добрались до гавани, затем продолжили путь по дорожке, идущей мимо таверн. Не успели они миновать несколько домов, как дверь одной из таверн распахнулась, и из нее спиной вперед вылетел человек. Из его носа хлестала кровь, покрывая багровыми пятнами лицо, грудь и рубашку.

Упав на землю, он продолжал лежать, издавая жалобные стоны. В Силвер вспыхнул порыв подбежать к этому человеку и узнать, как он себя чувствует, но прежде чем она сделала это, тот начал подниматься, глядя на большого бородатого человека, выходящего следом за ним из двери таверны. Огромный, с мускулистыми плечами, черноволосый победитель смотрел на лежащего с усмешкой, которая чуть приподняла его тонкие усики; он остановился, широко расставив ноги и положив руки на пояс. На нем были темно-синие хлопчатобумажные брюки точно такого же цвета, как и его глаза, и рубашка с широкими полосами, придававшая ему вид моряка.