Официантки-берегини сновали между столами. Они разносили кружки и тарелки с рыбой и хлебом из водорослей. Сегодня в харчевне было людно. В дальнем углу гуляла шумная компания. Потрескивающее пламя высокого камина бросало пятна света на сидящих в зале посетителей. Корявые тени плясали по стенам и сводам потолка, пахло жареной рыбой и заморскими приправами.

– Что заказывать будете? – Тритон обратил внимание на вошедших в заведение приятелей.

– Будем разговаривать! – нагло заявил Задов, плюхаясь на бочонок. Он положил руки на стойку, старательно выпятив плечо с надписью.– Мы при исполнении. Наливай! Как дела в финансовом плане? В патруль качества поступил острый сигнал. Говорят, у тебя рыбу подают второй свежести. Народ жалуется.

Пуча глаза от возмущения, Тритон потерял дар речи и начал булькать что-то невразумительное. На свободный бочонок взгромоздился Алеша. Богатырь решил сразу вести себя, как наказывали,– тоталитарно. Он вытащил из сапога булатный кинжал и начал кромсать деревянную стойку. Во все стороны летели щепа и стружки. Со стороны могло показаться, что работает переносной токарный станок. Водяной схватил перепончатой рукой кружку и поспешно отошел от стойки.

– Хорошо идут дела,– промямлил владелец «Копченого голландца».– Настолько хорошо, что я даже предположить не мог, пока вас не увидел.

Богатырь поднапрягся и удвоил тоталитарные усилия. Пол рядом с ним покрывал толстый слой стружек. Стойка еще держалась, но было видно, что это ненадолго.

Хлопнула входная дверь, радостно тренькнул колокольчик. По лестнице в зал поднялся гончар, указавший, где искать Емелю. У него за спиной висела объемистая корзина, наполненная глиняной посудой. Завидев у стойки патрульных, ремесленник испуганно остановился и, пользуясь тем, что гости сидели к нему спиной, начал делать знаки Тритону. Он указал рукой на дружинников, а потом выразительно покрутил пальцем у виска. После этого гончар поставил корзину на край одного из столов и вытащил глиняную кружку с нарисованной пышногрудой сиреной. Продукция народного промысла своей глянцевой новизной вызвала восторг одного из матросов в синей робе, сидящего за столом. Он ласково погладил рукой изделие гончара, любуясь и восторженно прищелкивая языком, протянул мастеру монету и перелил медовуху в новую кружку. Незамысловатый рисунок повторялся на всех кружках, отличаясь только размерами бюста морских чаровниц. Товар шел нарасхват. Моряки никогда не были избалованы женским вниманием в многомесячных походах к мысу Доброй Надежды и платили не торгуясь.

Домовой переносил корзину с товаром от стола к столу. Дошла очередь и до шумной компании. Там у него сразу купили все оставшиеся кружки. Глиняных дел мастер поспешил покинуть таверну, косясь на сидевших у стойки.

Все это не укрылось от внимательного Тритона. Хозяин заведения был тертым малым. Он успел побывать во всех морях-океанах и насмотрелся на всякое. Тритон наполнил кружки янтарной медовухой и аккуратно поставил перед необычными посетителями, злобно зыркнув на Леву.

Задов сразу припал к кружке. Сделав пару мощных глотков, он сказал, смешно шевеля пенными усами:

– Еще раз так на меня посмотришь – и кабак закрыт на санобработку.

При этих словах из-под стойки выскочили несколько откормленных крыс. Они наперегонки, толкаясь и обгоняя друг друга, устремились к выходу. Крысы покидали «Копченого голландца».

Тритон в приметы верил. Он со вздохом вытащил из-под стойки звякнувший кошель и положил перед Задовым. Тот мгновенно накрыл его рукой. Мешочек с монетами перекочевал в бездонный карман бриджей. Лева осторожно скосил глаза в сторону богатыря. Тот так увлекся резьбой по дереву, что ничего не замечал вокруг, даже стоящую перед ним кружку с опавшей пеной проигнорировал. Почти вся столешница была покрыта картинами на морскую тематику: обстановка навеяла сюжеты. Алеша заканчивал вырезать спрута, утягивающего под воду корабль. Моряки спасались бегством, спуская с противоположного борта шлюпки на воду. Тоталитаризм дал необычный побочный эффект с уклоном в настольное искусство. Леве любоваться было недосуг. Он любил маринистику, а перед Айвазовским готов был снять папаху, но сейчас задумчиво крутил пустую кружку.

– Вы пьете? – осторожно поинтересовался хозяин, подвигая к нему новую порцию.

– Постоянно.– Задов поднес кружку ко рту.– Что за дрянь ты мешаешь в это пойло? Кислоту?!

– Это для цвета,– смутился Тритон.

Еще один кошель перекочевал из перепончатых рук в Левин карман.

– Говорят, у тебя Емеля ошивается? – вспомнил о задании Задов.

Тритон многозначительно посмотрел в дальний угол, где гуляла шумная компания. Оттуда донесся новый взрыв хохота. Громкий сиплый голос, перекрывая шум, продолжал байку: «…по щучьему велению, по моему хотению, стань, дева, крабом! Так лев стал козерогом…» Чем закончилась история про астрологические знаки зодиака, Лева не расслышал. Все заглушил новый взрыв смеха. Хохот рос. К нему прибавились возгласы моряков и рыбаков, перешедшие в гиканье и свист.

Тритон продолжал пучить глаза в том направлении, рискуя заработать косоглазие. Открыто «стучать» ему не позволяло воспитание, но доложить представителю власти он был обязан. Как ни крути, а гражданский долг надо выполнять. Убегающие крысы произвели на него очень сильное впечатление.

Лева хлопнул богатыря по бронированному плечу. Алеша досадливо стряхнул руку. Он не успел вырезать хвост дельфину, выпрыгивающему из воды. На поверхности стойки оставалось еще много свободного места для художества. Попович с тяжелым вздохом встал и поплелся за Левой, поигрывая кинжалом в руке. Задов пробирался к весельчакам, обходя столы. Он выпятил грудь, обтянутую тельняшкой и для важности надул щеки. На него не обращали внимания, принимая за своего. Лева шел с кружкой в руке, как флагман Черноморского флота. В установившейся тишине доспехи Поповича лязгали особенно громко. Он полностью соответствовал тоталитарному имиджу – краса и гордость Звездной Руси! На богатыря, прущего буром напролом с кинжалом в руке, косились и замолкали, когда он проходил рядом.

Попович задержался у столика, за которым сидели прудовые лобасты и шишиги. Перед ними стояло блюдо со свежими лягушатами. Богатырь лягушатников откровенно недолюбливал. Во время последнего купания в пруду кто-то засунул ему в порты бородавчатую жабу. Визгу было на весь отряд, а смеха – на неделю. Он подозревал, что без участия водяной братии не обошлось. Один из шишиг, глядя исподлобья, спросил богатыря: «Чаво уставился? Иди, куда шел».

Щелк. Щелк. Ой! Щелк. Попович не скупясь отвесил каждому по полновесному щелбану. Каждой сестре по серьге. Никого не обделил. Закончив профилактику будущих пакостей, витязь двинулся дальше. В спину, сквозь кряхтенье и оханье донеслось: «В следующий раз жабой не отделаешься. Защекочем до икоты и на дно уволочем». Алеша сделал зарубку на память: «Купаться только в длинной кольчуге. Пускай коготки пообломают».

Они подошли к самому дальнему столу, за которым сидела захмелевшая компания с красными рожами. При приближении дружинников и за этим столом многоголосица и смех сменились тихим шепотом. Но быстро и шепот затих.