— Понимаешь, Никита Антонович, кавказцы люди гордые, и кто много общался с ними, знают, что за просто так они и клочка своей земли никому не отдадут. И не из-за жадности это, а из-за чести и гордости. Из-за упрямства своего и норова крутого, — поведал Мелехов.

— Ну прямо не люди, а аспиды какие-то эти мусульмане-шииты! — воскликнул Никита. — Мы ж не перетаскивать эту землю в Петербург собрались, а просто господство свое установить, чтобы порядок был.

— Ты попробуй им об этом втолковать! — Мелехов вылил на землю остатки вина из чарки. — Может, отраву какую сыпанули, а мы хлещем, как бараны. И Мишка тоже говорит, что винцо их дерьмовое.

— Да перестань ты, Григорий. Если Мишка не уверен, то это его дело, — успокаивал его Никита, — да и сами ведь пьют, — и он допил свою чарку.

Скоро весь отряд во главе с командиром провалился в глубокий и беспробудный сон. Вино было начинено дурман-травою. Солдаты устали от палящего солнца, и вино быстро возымело свое действо.

Муфтий Гасан оказался совсем не тем, за кого себя выдавал. Он являлся главным предводителем бунтовщиков, укрывавшихся в горах. Гасан за несколько дней до прихода русской армии занял близлежащие поселения, принадлежавшие Гиляну. Введя мирных людей, в большинстве своем женщин и детей, в заблуждение своим прибытием в Гилян, он приказал принять русскую армию с почетом и уважением, а сам представился слугою Аллаха.

Его главной целью было захватить часть войск Кропотова и обменять пленных солдат на отвоеванные русскими земли.

Сумерки сгущались. Отряд Преонского расположился на ночлег. Мишка Листов и Григорий Мелехов вполголоса обсуждали дальнейшие военные действия на юге.

— Григорий, а не кажется ли тебе странным, что они так внезапно уснули? — тревожно спросил Мишка.

— Так не все ж, погляди, еще сколько бродят без толку. Уж лучше пусть спят, силушки набирают, — заметил Григорий.

Мишка недоверчиво поджал губы.

— Нет, нет, это не от устали. Я ж говорил, вино-то дурманом начинено, да и у самого голова кругом идет, — сказал он, тяжело поднимаясь на ноги с прогретой жарким южным солнцем земли.

— Так иди ляг, авось пройдет. Эх, битвы хорошей для нас нет! — Григорий тоже встал и хотел было направиться вслед за Мишкой, как услышал шум, напоминающий топот скачущих лошадей. Чуткий слух старого вояки быстро определил, что движется не своя конница, а врага. Он посмотрел на Мишку, тот тоже встревоженно вглядывался в направление темнеющих гор. Вскоре подошли еще четверо из отряда.

Темень стояла кромешная, и ее разбивали только отблески костра, которые играли на лицах сидевших вокруг него шестерых солдат.

— Что стоите?! — заорал Кузнецов. — Будите остальных и готовьтесь к бою!

Молодой и смелый парень Димитрий Калинин лихо помчался будить солдат, уснувших где попало. Но тщетны были его попытки. А шииты уже дрались с теми, кто не спал. Напавшие были удивлены храбростью этих шестерых. Не понаслышке они знали, что русские солдаты смелы и стойки, но их поразило то, что даже, наперед зная о своей гибели, они продолжают героически сражаться и защищать свой отряд.

Предводитель молча сидел на своем великолепном арабском скакуне и презрительно наблюдал за сценой убийства русских.

— Фанатики! — пробормотал он.

— Что вы сказали, мой господин? — обратился к предводителю его писарь Махмуд.

— Пшел вон, шайтан! — отмахнулся от него владыка.

— Слушаюсь и повинуюсь, — и писарь незаметно испарился.

«Он делает все, что я прикажу, но я не ценю его по заслугам, так как он служит мне одному. Эти русские служат империи, получают приказы и выполняют их, чего бы это им ни стоило. Мой слуга и мои враги чем-то похожи. Но и так разительны их отличия!»

Думы предводителя внезапно прервал голос одного из пленных:

— Вы все равно покоритесь России! Завтра или через год! Вам недолго осталось бесчинствовать! Вы просто тупые бараны, спустившиеся с гор! — кричал молодой парень.

Адам-оглы, предводитель этой разбойной шайки, искренне удивился такой неслыханной дерзости и прямолинейному оскорблению в свой адрес. Он в притворно-сердечном почтении поднял брови и посмотрел на Мишку Листова. Это он осмелился крикнуть такое в лицо самому беспощадному и жестокому человеку на Кавказе.

Потом Адам-оглы оглянулся на одного из своих диких абреков, когда тот достал из ножен кинжал. Адам-оглы остановил его жестом и, подъехав вплотную к Мишке, проговорил:

— Ты смелый солдат, и убивать тебя я не буду! Но ты пойдешь и скажешь своим, чтобы убирались с моей земли, а чтобы ты все понял…

Тут Адам провел ребром ладони по горлу, приказав таким образом своим людям убить остальных пятерых. И его абреки, не задумываясь, исполнили приказ. Мишка многое повидал на своем веку, но это вынести было невозможно, и он уже во второй раз потерял сознание под дружный и жуткий смех этих варваров.

Никита сквозь дремоту чувствовал удивительную тишину и легкость во всем теле, и, что самое странное, его это нисколько не обеспокоило. А ведь в лагере всегда было шумно, в любое время суток кто-то обязательно бодрствовал.

А сейчас такая тишина и покой, что не хотелось думать ни о чем. Казалось, стоит проснуться, и вся эта круговерть начнется снова. Его разбудили чьи-то громкие, приказного тона выкрики с сильным акцентом. Резкий толчок кожаным сапогом в ребро заставил Никиту проснуться, хотя это далось ему с большим трудом.

— В чем дело? — спросил Никита, протирая глаза. Перед ним стояло несколько незнакомых людей. Они смотрели на Никиту с презрением и ненавистью. Оглядевшись, он понял, что захвачен вместе со своим отрядом.

Его солдаты, связанные и ничего не понимающие, мутным взглядом смотрели по сторонам в полном недоумении, они еще не отошли от дурмана. Но кое-кто уже начал немного приходить в себя. Слышались выкрики и проклятья.

— Нас предали! — кричали русские воины.

Захватчики непонимающе смотрели на них.

Никита понял, что они не знают русского языка.

«Интересно, они что, с нами жестами собираются общаться?» И вот тут-то он увидел Гасана, который шел к ним с распростертыми объятиями и счастливой улыбкой на лице. Его гостеприимное радушие неприятным и скользким холодком обдало все нутро Никиты.

— Никита, рад вас приветствовать у себя! — он широким жестом обвел окрестности — лес, поляну и разбитый лагерь с немногочисленными наемниками.

Никита был в бешенстве. Как рукой сняло весь хмель от выпитого вина.

— Ты же знаешь, Гасан, что нас будут искать и обязательно найдут! А тебя вздернут! И объясни, где мои люди, где Мелехов, Листов, Волков? — Никита тревожно оглянулся в поисках Сашки Брянцева. Того избивал здоровый и угрюмый бородач за то, что Сашка плюнул ему в лицо. Никита был в ярости.