litbaza книги онлайнДетективыШекспир мне друг, но истина дороже - Татьяна Устинова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 70
Перейти на страницу:

…Она очнулась от приснившегося кошмара, стала хватать ртом воздух и резко села в темноте. Было очень неудобно и больно, и она никак не могла понять почему. Ляля закрутила головой, замычала и сбросила ноги с дивана.

Руки у нее были связаны за спиной. Вот в чем дело – руки связаны.

– Спокойно, – сказал из темноты неопределенный голос. – Не нужно лишних движений.

Ляля хотела закричать, но не смогла. Рука, непохожая на человеческую, вынырнула из мрака и взяла ее за горло. Воздуха опять не стало. Ляля забила ногами по полу.

– Спокойно, – повторил голос и слегка ослабил хватку. – Не надо кричать.

Ляля судорожно, со всхлипами задышала.

К ее рту приблизился стакан. В нем что-то плескалось.

– Пей.

Ляля замотала головой.

Не похожая на человеческую рука взяла ее за затылок, откинула голову, а другая полезла в рот и открыла его. Рука была покрыта шерстью и кололась.

– Глотай! – И стала лить воду ей в рот. Ляля начала захлебываться, а потом глотать, ей некуда было деваться.

Она выпила всю воду – на вкус она была горькой, – и призрак куда-то делся, а потом опять появился. Стакан у него в руке был снова полон.

– Давай.

И все повторилось. Сначала Ляля захлебывалась и кашляла, потом стала глотать.

– Вот и все, – сказал призрак. Лица его она не видела. – Ложись и жди. Сейчас у тебя все будет прекрасно.

И толкнул ее. Она повалилась на диван.

Он что-то делал, куда-то двигал ее стол.

– Помогите, – выговорила Ляля.

– Я помогаю, – ответил призрак и обернулся.

У него не было лица. Вместо лица черный провал.

– Помогите, – попросила Ляля еще раз. В глазах у нее вдруг все закачалось и поплыло, стало странно извиваться, удлиняться, вытягиваться, и голова с черным провалом вместо лица вытянулась, как лошадиная, и замоталась из стороны в сторону.

– Во-от и все-о-о, – низким басом протянула лошадиная голова.

Когда она замерла и вытянулась, человек в маске аккуратно развязал ей руки, веревку спрятал в карман, саму Лялю уложил получше – голову на подушку, а руки крестом на груди, и его вдруг развеселили эти сложенные руки.

Он пооглядывался по сторонам, взял Лялину сумку и заглянул. Сумке отводилась особая роль.

Потом, хотя ему жаль было разрушать композицию, он поднял одну Лялину руку, вложил в нее стакан и отпустил. Рука упала, стакан покатился. Отлично.

Принесенная с собой свечка не понадобилась – у Ляли на пианино стояли толстые белые свечи в подсвечниках. Человек аккуратно побрызгал на шторы и скатерть из небольшого металлического баллона, подумал и облил еще стену шкафа. Зажег свечу и огляделся.

Все идеально.

Сгорит за несколько минут, и не останется никаких следов.

А если и останутся – у него все предусмотрено.

Он прошел к входной двери, задвинул щеколду и повернул замок. Взял Лялину сумку и повесил себе на локоть.

Тут ему стало окончательно легко и весело.

Он подумал, положил подсвечник на стол, от свечи поджег скатерть, по которой сразу побежал веселый голубоватый огонь и стал лизать бок шкафа. Человек бросил в огонь свечу, аккуратно вылез в ближайшее окно и плотно притворил его за собой. В сугробе могут остаться следы, но это не важно – от самого сугроба после пожара ничего не останется.

Человек размахнулся и швырнул подальше Лялину сумку. Она плюхнулась далеко и сразу утонула в снегу. Вот сумка как раз не должна пострадать. Ее должны будут найти, и все станет на свои места. Он еще оглянулся. В доме весело горело.

Вдоль стены, увязая по колено, – этот снег превратится в воду, и вода скроет все следы! – он добрался до крыльца, стянул с лица маску и пошел по дорожке к воротам.

Следы на дорожке через десять минут заметет. Да и не страшны ему никакие следы!

В тот самый момент, когда он выходил из ворот на улицу, сосед Атаманов и приезжий московский режиссер открывали калитку.

Если бы Озеров пошел, как хотел, через улицу, он бы встретился с человеком лицом к лицу. Но он пошел за Атамановым, и они не встретились.

Горело уже вовсю, полыхали шторы и стол, и кажется, потолок занялся тоже.

– Лялька, пожар! – ревел Атаманов. – Лялька, беги!..

В дыму и отсветах пламени он увидел ее на диване, взвалил на плечо и потащил из дома. Озеров секунду или две думал, потом содрал с дивана плед, кое-как обернул им руки и стал стаскивать горящие занавески. Он отворачивался от пламени и орал:

– Твою мать!.. Чтоб тебя!.. Мать твою!..

Он наконец сорвал занавески и вышвырнул в окно, которое как-то само по себе открылось, от жара, что ли. Туда же полетела скатерть. Старый стол тлел, и Озеров начал лупить по нему диванной подушкой, сбивая пламя. Оно сбивалось очень плохо.

Тут кто-то стал помогать ему с той стороны, с улицы – в окно полетели целые кучи снега. Они валились на пол и на стол, снег шипел, валил дым, и пламя отступало. Еще горел шкаф у стены.

– Кидай туда! – закричал Озеров, кашляя от дыма. Он сорвал оконную раму, чтобы удобнее было бросать снег.

– Давай сам! Там… Лялька! Может, жива?!

Озеров выпрыгнул в окно, в руке сама собой у него оказалась большая снеговая лопата. Он стал швырять снег в дом так, чтобы попадать в шкаф. Он швырял остервенело, изо всех сил, а огонь все горел и горел.

Из окна валил дым, Максим плохо видел, кашлял, отворачивался и все кидал, кидал. Потом, перевалившись через подоконник, влез обратно в дом и лопату за собой втянул. Внутри гарью пахло еще сильнее, он старался не дышать. Под окном на полу образовалась целая куча снега, и Озеров стал закидывать им тлеющий шкаф.

Шкаф он тушил долго.

Он не знал, несколько часов или суток, но в какой-то момент оказалось, что все кончилось. Больше не горит.

Свесившись в окно, он долго и надсадно кашлял, почти до рвоты, затем сообразил, что нужно вылезти на улицу. Он вылез, постоял, приходя в себя, потом побрел вдоль стены дома, держась за нее рукой.

Ляля, вдруг спохватился он. Егор кричал что-то про Лялю – может, жива?..

Некоторое время Федя и Василиса шли молча. Потом Феде это надоело, и он рассказал байку про один московский театр, где осуществляли революционную постановку Шекспира. Революционность заключалась в том, что все женские роли исполняли мужчины, а все мужские – женщины, а в финале на сцену выходил настоящий конь. И вот когда конь вышел, Федин папаша, которого мамаша потащила на революционную постановку, стал листать программку, чтобы узнать, кто исполняет роль коня, верблюд или осел.

Федя рассказал это довольно смешно, но Василиса не засмеялась, строго посмотрела на него и сказала, что у режиссеров подчас бывают разные идеи, иногда не слишком удачные, театр на то и существует, чтобы там была свобода самовыражения. То есть режиссер может делать на сцене все что угодно. Он творец.

1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 70
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?