Элла вся дрожала. Что можно делать и чего нельзя — было сейчас лишь абстрактным понятием. Думать становилось все труднее, а когда мужчина нашел своим ртом ее губы, ответный вздох означал полную капитуляцию.

Он целовал до тех пор, пока ее губы не раскрылись. Когда она почувствовала его язык, руки, сжатые в кулаки, расслабились и опустились сами собой.

Он обхватил девушку и приподнял. Язык исполнял какой-то чувственный танец, и невольно Элла запустила руки в густые волосы мужчины и притянула его ближе к себе.

— О! — простонал Мартин, когда она прижалась к нему.

Ее маленькие груди буквально выпрыгивали из купальника.

— На нас слишком много одежды. С этим надо что-то делать.

— Я не хочу в душ, — слабо запротестовала девушка, когда он спустил шорты с ее бедер.

— Не сейчас, — легко согласился мужчина, перенося ее на постель. — Позже.

Элла спиной почувствовала прохладу покрывала. Он снял с нее футболку и спросил:

— А где же то бикини?

— Я… тот купальник слишком открытый.

Мартин рассмеялся:

— А этот — нет? — Он мягко подтрунивал, а сам все ниже спускал купальник. — Господи, Элла, позволь дотронуться до тебя. Я уже несколько дней только и мечтаю об этом.

Сон! Нет, это действительно какой-то сон. Почему она здесь, в его спальне? Почему позволяет раздевать себя, даже не пытаясь остановить? Знает же, что не была красавицей или такой женщиной, от желания обладать которой мужчины сходят с ума… Обыкновенная. В чем и убедилась, когда увидела свою мать.

Мартин судорожно стал расплетать ее косу. Золотистые пряди легли на ее грудь. Неправдоподобность происходящего отняла способность смущаться, он наклонил голову и вобрал в себя ее возбужденный сосок.

Удивительное чувство охватило девушку! Оно было сродни острой, но приятной боли, которую не хотелось преодолевать. Невольно она закрыла глаза, и неизведанные еще ощущения наполнили все тело, а когда, пересилив себя, взглянула на него — изнуряющая слабость взяла верх.

Господи, так вот что значит — хотеть мужчину! Эта пульсирующая боль меж ног, эта дрожь во всем теле… Одно дело слышать об этом, и совсем другое — чувствовать. Именно этот мужчина предназначен научить ее науке любви.

Мысли путались. Все произошло слишком быстро, она еще не успела разобраться в своих чувствах. Хотелось думать, что все обойдется. Какая глупость! Тепло тела Мартина, его близость, его запах — все говорило о том, что это не сон и не игра воображения. Придется принять как данность: Мартин хотел ее, и это единственное, что она сейчас осознавала.

Он ласкал ее грудь, легко покусывал зубами соски, выдававшие ее желание. Сама-то Элла, в своей незащищенности от подобной страсти, была слаба и беспомощна. Все тело горело чувственным пламенем.

Мартин взял ее руку и положил на твердую выпуклость у молнии джинсов. Элла уже не пыталась ни останавливать, ни протестовать.

— Помоги мне, — попросил он. — Расстегни молнию. Так. О Господи! — выдохнул Мартин, когда ее рука коснулась его возбужденной плоти. — О да! Как хорошо!

Голова Эллы пошла кругом. Разве сейчас это она? Неужели эта живая пульсирующая плоть была частью его? Да, да, конечно. Она же чувствовала, как кровь пульсирует в жилах под нежной кожей. Как же пугала и восхищала Эллу власть над мужчиной! Просто все ведь знала, читала, и все-таки все было внове.

Пальцы двигались непроизвольно вверх и вниз, Мартин с глухим стоном отстранил ее руку.

— Если ты продолжишь, я не отвечаю за последствия, — выдавил он и дрожащими руками отбросил купальник в сторону.

Вот тут, наверное, следовало смутиться, и на какое-то мгновение девушка действительно попыталась прикрыть свою наготу, но мужчина, успевший стянуть с себя джинсы, бедром раздвинул ей ноги. Элла тут же согнула колени, как бы стараясь защититься, и вздрогнула, ощутив прикосновение его пальцев.

— Тебе хорошо? — прошептал он и снова поцелуем раздвинул ее губы.

Как он был настойчив и бесцеремонен в своих ласках! Сладостная нега разлилась у нее от живота к ногам.

— Не надо… это… я не… — сдавленно взмолилась девушка, но слабость во всем теле не позволила договорить. Она содрогнулась.

— Успокойся, — выдохнул мужчина. — Тебе же хорошо? Ты же знаешь, как свести с ума мужчину…

Мартин, стоя на коленях, ласкал ее грудь, Элла не переставала дрожать в сладострастном предвкушении чуда. В своем отчуждении от действительности она тем не менее чувствовала, как чутко мужчина следит за ее реакцией.

Конечно, надо бы во всем признаться, пока не поздно. Вряд ли этот искушенный человек имел дело с девственницами. А может, он и так знает или хотя бы догадывается? Странность поведения должна бы хоть намекнуть на абсолютную неопытность.

Но Мартин неистовствовал в своей страсти. Теперь явно не время для запоздалых признаний. Да что говорить! Признаваться в своей неискушенности, сообщить, что до него ни один мужчина даже не мог подумать прикоснуться к ней?

— Господи, дорогая, — бормотал мужчина. — Я хотел продлить тебе удовольствие, но вряд ли смогу. Моей выдержке тоже есть предел, и он как раз наступил.

У него, искушенного, свои заботы. Мартин открыл ящик и достал маленький серебристый пакетик. Элла попыталась что-то сказать, но во рту пересохло. Мужчина предохранял ее от себя.

Ей, мол, не о чем волноваться. Да она и не волновалась. Но…

Мартин продолжал гладить ее. Осознать происходящее невозможно, но было хорошо. Как же хотелось ощутить последнее его неотвратимое желание. Когда он вошел в нее, мышцы Эллы расслабились. Казалось, ее естество только и требовало от мужчины активного действия. Уже удовольствием представлялся следующий шаг их любовной интриги. Бедра поддались мощному толчку. И вдруг Элла истошно закричала: секундная боль казалась непереносимой. Господи, она и не предполагала, что будет так больно.

— О Боже! — воскликнули они вместе, и трудно было определить, чей возглас громче.

Мартин смотрел на нее с недоумением. Плач Эллы, ее неожиданное и запоздалое сопротивление, невольное сокращение мышц оборвали нарастающее наслаждение. Мужчина навалился на нее всем весом своего тела. Ей трудно дышать, хотелось избавиться от невыносимой тяжести, а он… Как понять, что испытывал он?

Мартин поднял голову и увидел глаза Эллы, полные слез сожаления и разочарования. Ей хотелось избежать его испытующего взгляда.

Первым опытом любви женщина была настолько подавлена, что мужчина забыл и злость, и раздражение. Ну удовлетворил жажду тела, а теперь куда денешься от чувства вины за содеянное? Вот уж действительно чего у него не было, так это привычки соблазнять девственниц. Предвидь он, с кем имеет дело, Элле не пришлось бы узнать силу его страсти.