– Я его кровный родственник, – возразил Ринат, – а этотКутявин просто жулик. Несчастный мальчик не был родственником Глущенко, онвообще не имел к нему никакого отношения. Так почему этот Кутявин решил, чтоможет претендовать на деньги погибшего Владимира Аркадьевича?

– По закону погибший мальчик был сыном Глущенко, так как тотофициально его усыновил, – твердо ответил Плавник.

– Ничего не понимаю, – отмахнулся Ринат, – делайте, чтосчитаете нужным. Готовьте любые документы, я подпишу.

– В этих условиях французский суд может взять под сомнениезаконность документов, подписанных вами с господином Леру, – продолжал адвокат,– вы не имели права на передачу такой части активов этому бельгийцу, покасуществуют споры в отношении наследства. То есть пока не определено, комуименно принадлежат все деньги, вы не имеете право ими распоряжаться.

– Все это закончится тем, что у меня отнимут даже карманныеденьги, – пробормотал Ринат. – Что вы думаете по этому поводу, НадеждаАнатольевна?

– Мне кажется, что нельзя игнорировать претензии Кутявина, –ответила Попова. У нее была идеально подобранная и очень дорогая оправа очков.

– Значит, не будем их игнорировать, – согласился Ринат. Емубыло скучно. Хотелось спать. Ему было неинтересно защищать деньги, которые дажене принадлежали ему. Похоже, что собравшихся эта тема волновала гораздо больше,чем его самого.

– Тамара, – вспомнил Ринат, – вы послали игру Кате?

– Какую игру? – не понял Плавник. – Мы говорим о серьезныхвещах!

– Это тоже очень серьезные вещи.

– Послала сегодня утром, – ответила Тамара, – сама заехалана фирму и выбрала две игры. Нужно сказать девочке, чтобы была осторожнее. Этоочень дорогие компьютерные игры.

– Обязательно передам. Вы сами поднялись?

– Нет. Вы сказали, чтобы я не поднималась к ним в квартиру.Поднялся водитель.

– Спасибо, – кивнул он. В ней он мог не сомневаться. Онабыла идеальной машиной для выполнения любых заданий. Тамара получала хорошуюзарплату и выполняла свои обязанности на «отлично».

– Давайте поговорим о другом, – не выдержал Плавник. – Выездили в Киев? Что там говорят о нашем нефтяном терминале, который будетстроиться в Одессе? Вы имели деловую встречу с кем-нибудь из представителейкомпании «Эстрелла»?

– Что? – изумился Ринат. – Откуда вы знаете про эту компанию?Кто вам сказал? Я никому не говорил про нее. Ни одному человеку.

Плавник удивленно взглянул на Попову. Ни он, ни она ничегоне понимали. Почему Шарипов так удивился?

– Извините, – вмешалась Надежда Анатольевна, – дело в том,что эта компания вместе с нами разрабатывает и финансирует новый проектнефтяного терминала на юге Украины. Туда вложены очень большие деньги. А почемувы так удивились, услышав про «Эстреллу»? Ведь мы подписывали с ними договор,еще когда был жив ваш родственник.

– Они сотрудничают с нами? – ему все еще казалось, что этокакой-то дурной сон.

– Уже два года, – кивнула Попова, – и вы хорошо знаете ихруководителя. Он один из ваших компаньонов. Это Гребеник. Тот самый ГребеникИгнат Юрьевич.

– Игнат, – ошеломленно повторил его имя Ринат. Как он могзабыть, что Гребеника звали именно так. Значит, о нем говорил Глущенко, когдасчитал, что им удалось договориться с Игнатом. Значит, он опасался этой«Эстреллы» и ее президента. Значит, понимал, что выступает против него. Нооткуда Гребеник узнал, что Глущенко жив? Откуда он мог узнать? Кто ему сообщил?

Ринат прикусил нижнюю губу. Как он мог забыть имя своегокомпаньона? Как он мог забыть это редкое имя – Игнат?

– О чем вы задумались? – снова не выдержал Плавник.

– Об «Эстрелле», – признался Ринат, – Надежда Анатольевна, япрошу вас лично заняться материалами по этой компании. Мне нужно знать о нихвсе, абсолютно все. И времени у нас не так много.

– Вы что-то знаете? – встревожилась Попова. – Тогда скажитеи нам.

– Интуиция, – улыбнулся Ринат, – обычная интуиция. Я прошувас подготовить мне доклад по этой компании уже к завтрашнему утру. Как можнобыстрее. Я хочу знать, как мы связаны с ними и какие суммы оборота у нашегокомпаньона. И чем быстрее я об этом узнаю, тем лучше.

Вечером он наконец добрался до постели и рухнул какподкошенный. Он отключил все телефоны и проспал до утра. Сон был тревожным и неочень запоминающимся. Но он помнил, что среди его кошмаров мелькал оживший дядяГлущенко, его два двоюродных брата и почему-то Карим, который все время молчали указывал куда-то вдаль.

Утром Ринат проснулся с ощущением надвигающейся беды. Он незнал, откуда у него это чувство, но понимал, что кошмары в его снах были лишьотражением реальных событий, которые происходили с ним в последние дни. Онуслышал, как внизу работает Лида, и впервые подумал, что у нее могут отнятьключи в тот момент, когда она идет к нему домой. Но, с другой стороны, в домеповсюду установлены камеры, и охрана внизу не пропустит чужого ни при какихобстоятельствах. Ринат откинул голову на подушку и закрыл глаза. У всехсотрудников и сотрудниц этого дома, появлявшихся в нем, есть специальныепропуска. И Лиду знают в лицо. Как Талгата и Павла. Как Тамару, котораядовольно часто здесь появлялась.

Он поднялся. Ванная комната при этой спальне была не оченьбольших размеров. Она была угловой. Он принял душ, надел халат и спустился внизна кухню, где уже суетилась Лида. Увидев его, она приветливо поздоровалась,сразу налила ему кофе с молоком. Поставила чашку на стол.

– Вы сегодня рано проснулись, – с любопытством сказала Лида.

– Да, – кивнул Ринат, – я вчера рано лег. Где-то часов всемь или восемь. Так устал, что ничего не помнил. И проспал целых двенадцатьчасов. Нет, кажется, даже четырнадцать.

– Нормально, – кивнула Лида, – вам даже полезно. Придете внорму, будете подниматься по утрам вовремя.

– Для чего? – кофе был горячим и вкусным. – Зачем мневставать рано утром? Вот у вас есть работа. Не могу сказать, что любимая, ноесть работа. У вас двое детей. Ради них вы должны рано подниматься, чтобыпроводить дочь в институт, а сына – в школу. А мне зачем? Ради кого мнеподниматься? Может, мне лучше провести всю оставшуюся жизнь в постели. Былтакой герой в русской литературе – Обломов. Он, по-моему, основную часть жизнипроводил в постели. И Гончаров относился к нему лучше, чем к Штольцу.

– Он его жалел, – улыбнулась Лида. Она убирала оставшиесяпосле пиршества с Димой тарелки и рюмки в посудомоечную машину.

– Может, и жалел, – согласился Ринат, – только меня никто нежалеет. Я, видимо, таким получился.