– Есть на что повесить капельницу? ― Я пялюсь, не соображая, о чем она. ― Швабра? Метла? Что-нибудь, на что можно повесить пакет. Ему нужна глюкоза.

– А, да, есть швабра.

Я подскакиваю на ноги, и у меня перед глазами темнеет. Покачиваясь, шагаю в кухню, где за шкафом стоит швабра. Беру ее и возвращаюсь в комнату.

– Адриан, подопри швабру у стены стулом, ― мягко просит она мужа, и он тут же выполняет ее просьбу.

Мелисса продолжает колдовать над Финном, а я отупело смотрю на ее манипуляции. Как только капельница установлена, Мелисса берет блокнот и что-то пишет в нем, потом выкладывает на тумбочку горы лекарств.

– Здесь график приема лекарств, ― Мелисса вырывает листок из блокнота и кладет его рядом с лекарствами. ― Будешь давать так, как расписано. Не отклоняйся, чтобы ему не стало хуже. ― Она переводит на меня взгляд. ― Ты сама очень плохо выглядишь, Мишель. Ты давно ела?

– Вчера, ― сиплю я.

– Нужно поесть.

– Я не…

– Мишель, нужно, ― с нажимом говорит она. Меня удивляет, что мягкая на первый взгляд Мелисса умеет говорить таким тоном, которому невозможно возражать. ― Иди съешь хотя бы кусочек сыра. В этой хижине есть еда?

– Да.

– Съешь что-нибудь, прими душ и ляг отдохни. Мы побудем здесь, пока у Финна не снизится температура. Потом я разбужу тебя, и мы уедем.

Все это звучит так заманчиво, что я даже не рискую спорить с ней. Но сначала я кормлю собак. Потом съедаю кусочек сыра, который, на удивление, с радостью проглотила. Запиваю стаканом молока, иду в душ. Под теплой водой мои ладони саднят еще сильнее, и я рыдаю навзрыд. То ли от боли, то ли от усталости и отчаяния. Я как будто на грани того, чтобы сдаться в этой борьбе. Последние сутки были настолько тяжелыми, что слились для меня в один непрекращаемый день. Словно завтра так и не наступит, и я постоянно буду в этом ужасном сегодня, где Финн без сознания, а Адриан с Мелиссой могут уехать в любую минуту, оставив меня одну в этом кошмаре.

Я ложусь рядом с Финном, беру его за руку и за секунду засыпаю. Приглушенные голоса, доносящиеся из кухни, дают ощущение того, что я не одинока в этой борьбе за жизнь Финна, и это немного успокаивает. Просыпаюсь от того, что слышу спор.

– Не может быть и речи, Мелисса, ― зло цедит Адриан.

– Она одна может не справиться. Девочка едва на ногах стоит, Адриан.

– Я все сказал, Лисса.

– Почему с тобой так сложно? ― бурчит Мелисса, а потом я слышу тяжелый вздох и тихое бормотание Адриана.

– Нам пора ехать, ― говорит Адриан через время, и мне становится страшно.

Я зажмуриваюсь и притворяюсь спящей. Малодушно считаю, что пока я не проснусь, они не уедут. Но все зря. В комнату входит Мелисса, проверяет ладонью лоб Финна. Достает крошечный фонарик и светит ему под веки. Потом берет его за запястье и смотрит на наручные часы, видимо, считая пульс. Удовлетворенно кивнув, Мелисса возвращает руку Финна на кровать и переводит на меня взгляд. Осознав, что она заметила, что я не сплю, я быстро по-детски зажмуриваюсь. Мелисса касается моей руки.

– Я знаю, что тебе страшно. Но он выживет. Благодаря тебе самое страшное позади.

– Но вы сказали, что ему нужен антибиотик. Значит, внутри него инфекция?

– Вряд ли, но без обследования никогда нельзя быть уверенной. Поэтому регулярно ставь ему капельницы и уколы, и он выздоровеет. Садись, я обработаю твои руки. Не хватало еще тебе заражение получить.

Я сажусь на кровати, и Мелисса обрабатывает мои стертые ладони мазью, после чего обматывает их бинтом.

– Старайся не снимать повязку до завтра. ― она вручает мне тюбик с мазью. ― Завтра помой руки с мылом, а потом снова намажь и забинтуй. Так делай три дня, а потом просто мажь, пока не заживет.

Мелисса поглаживает мое плечо.

– Все получится. Верь в себя и в него.

– Когда он очнется? ― шепчу я.

– Не могу точно сказать. Завтра или послезавтра должен. Я завтра вечером позвоню. Если послезавтра утром не придет в себя, я приеду еще раз, ладно?

– Хорошо.

В дверном проеме встает крупная фигура Адриана.

– Лисса, нам пора.

Она собирается, и они идут к выходу. Я провожаю их, чтобы подержать собак и запереть дверь после их отъезда. У самой двери Адриан поворачивается ко мне и кивает на кухонный стол.

– Я проверил пистолеты, они заряжены. Пользоваться умеешь? ― Я киваю, и меня снова трясет. Я так не хочу, чтобы мне пришлось использовать оружие. ― Держи их при себе, как и телефон. И закрой ставни, Мишель. Не привлекай внимание к дому.

Они прощаются, и мы выходим. Я удерживаю срывающихся с ошейников собак, пока Адриан с Мелиссой не скрываются в машине. Я провожаю взглядом их машину, и, омываемая ужасом, возвращаюсь в дом. Закрываюсь на три замка, опускаю все ставни и снова ложусь рядом с Финном. Если он не очнется завтра, я не знаю, что буду делать. Закрываю глаза поглаживая его руку, так и засыпаю.

Финн

Веки словно свинцовые, не хотят подниматься. Я прихожу в себя, и звуки понемногу врываются в мои уши. Я слышу, как Мишель гремит посудой на кухне, что-то роняет и чертыхается. Мои потрескавшиеся губы разъезжаются в скудной улыбке. Первая мысль, которая приходит в голову: я выжил. Хотя, открывая дверь машины, думал, что это конец.

Я слышу шаги, потом как открывается и закрывается входная дверь. За окном приглушенный голос Мишель зовет собак. Она с ними заигрывает, потом ругает Висту за то, что та практически сбивает Мишель с ног. Моя девочка действительно быстро подружилась с собаками, и это не может не радовать. Неизвестно, сколько я провалялся здесь. Если бы Мишель и дальше боялась собак, они бы просто с голода могли напасть на нее.

Я наконец открываю глаза и медленно поворачиваю голову, осматриваясь. На прикроватной тумбочке аккуратно сложены лекарства. Прослеживаю взглядом свою руку, которая привязана к кровати каким-то тряпьем. Из руки торчит катетер, а к нему ведет длинная гибкая трубка. Смотрю выше и вижу, что возле кровати, прижатая стулом, стоит перевернутая швабра, на которой висит пакет с капельницей. Мишель, оказывается, выдумщица.

Я выдергиваю иглу из катетера и отбрасываю в сторону. Каждое движение дается с трудом. Трясущимися пальцами я отвязываю руку от кровати, сжимаю и разжимаю кулак, чтобы прочувствовать, как она работает. Я настолько слаб, что мне не удается сжать достаточно сильно, и я мысленно проклинаю свою импульсивность и того, кто в меня стрелял. Мышцы затекли и плохо слушаются, но странно, что я практически не чувствую боли в простреленном плече. У меня десятки вопросов. Например, как я попал в комнату? Откуда у Мишель лекарства и где она научилась ставить катетер? Я обязательно задам их ей позже, но сначала мне нужно выпить не меньше литра воды, во рту пустыня.