– Благодарю вас, господин ротмистр, я не курю.

Господин ротмистр далеко сплюнул сквозь зубы.

– Не боишься разочароваться в своем приятеле?

– Никак нет… – нерешительно сказал Гай. – Хотя, свашего позволения, мне очень жаль, что ему досталась женщина. Он – горец, а уних там…

– Он такой же горец, как мы с тобой, – сказал господинротмистр. – И дело здесь не в женщинах… Впрочем, посмотрим. Чем вы занимались,когда вас вызвали?

– Пели хором, господин ротмистр.

– И что же вы пели?

– Горские песни, господин ротмистр. Он знает оченьмного разных песен.

Господин ротмистр вышел из машины и принялся прохаживатьсявзад-вперед по тропинке. Больше он не разговаривал, а минут через десятьпринялся насвистывать «Гвардейский марш». Гай все ждал выстрелов, но выстреловне было, и он начал беспокоиться. Он и сам не знал, почему беспокоится. Убежатьот Мака немыслимо. Обезоружить его – еще более немыслимо. Но тогда почему он нестреляет? Может быть, он повел их дальше обычного места… На обычном – слишкомсильно пахнет, божедомы зарывают неглубоко, а у Мака слишком уж сильноеобоняние… он из одной своей брезгливости лишних километров пять пройтиспособен…

– Н-ну, так… – сказал господин ротмистр,останавливаясь. – Вот и все, капрал Гаал. Боюсь, что мы не дождемся твоегодружка. И боюсь, тебя сегодня в последний раз называют капралом.

Гай с изумлением посмотрел на него. Господин ротмиструхмылялся.

– Ну, что смотришь? Что ты таращишься, как свинья наветчину? Твой приятель бежал, дезертировал, он трус и изменник! Понятно,рядовой Гаал?

Гай был поражен. И не столько словами господина ротмистра,сколько его тоном. Господин ротмистр был в восторге. Господин ротмистрторжествовал. У господина ротмистра был такой вид, словно он выиграл крупноепари. Гай машинально поглядел в глубину карьера и вдруг увидел Мака. Маквозвращался один, автомат он нес в руке за ремень.

– Массаракш! – прохрипел господин ротмистр. Он тожеувидел Мака, и вид у него сделался обалделый.

Больше они не говорили, они только смотрели, как Макнеторопливо приближается к ним, легко шагая по каменному крошеву, на егоспокойное доброе лицо со странными глазами, и в голове у Гая царила сумятица:ведь выстрелов же не было… неужели он задушил их… или забил прикладом… он, Мак,женщину? Да нет, чепуха… Но не было же выстрелов!…

В пяти шагах от них Мак остановился и, глядя господинуротмистру в лицо, швырнул автомат ему под ноги.

– Прощайте, господин ротмистр, – сказал он. – Технесчастных я отпустил и теперь хочу уйти сам. Вот ваше оружие, вот одежда… – Онповернулся к Гаю и, расстегивая ремень, сказал ему: – Гай, это нечистое дело.Они нас обманули, Гай…

Он стянул с себя сапоги и комбинезон, свернул все в узел иостался таким, каким Гай увидел его впервые на южной границе – почти голым итеперь даже без обуви, в одних серебристых трусах. Он подошел к машине иположил узел на радиатор. Гай ужаснулся. Он посмотрел на господина ротмистра иужаснулся еще больше.

– Господин ротмистр! – закричал он. – Не надо! Он сошелс ума! Он опять…

– Кандидат Сим! – каркнул господин ротмистр, держа рукуна кобуре. – Немедленно садитесь в машину! Вы арестованы.

– Нет, – сказал Мак. – Это вам только кажется. Ясвободен. Я пришел за Гаем. Гай, пошли! Они тебя надули. Они – грязные люди.Раньше я сомневался, теперь я уверен. Пошли.

Гай замотал головой. Он хотел что-то сказать, что-тообъяснить, но не было времени и не было слов. Господин ротмистр вытащилпистолет.

– Кандидат Сим! В машину! – каркнул он.

– Ты идешь? – спросил Мак.

Гай снова замотал головой. Он смотрел на пистолет в рукегосподина ротмистра и думал только об одном, и знал только одно: Мака сейчасубьют. И он не понимал, что надо делать.

– Ладно, – сказал Мак. – Я тебя найду. Я все узнаю инайду тебя. Тебе здесь не место… Поцелуй Раду, до свидания.

Он повернулся и пошел, также легко ступая по каменномукрошеву босыми ногами, как и в сапогах, а Гай, трясясь, словно в лихорадке,немо смотрел на его широкую треугольную спину и ждал выстрела и черной дыркипод левой лопаткой.

– Кандидат Сим, – сказал господин ротмистр, не повышаяголоса. – Приказываю вернуться. Буду стрелять.

Мак остановился и снова повернулся к нему.

– Стрелять? – сказал он. – В меня? За что? Впрочем, этоневажно… Дайте сюда пистолет.

Господин ротмистр, держа пистолет у бедра, навел дуло наМака.

– Я считаю до трех, – сказал он. – Садись в машину,кандидат. Раз!

– А ну, дайте сюда пистолет, – сказал Мак, протягиваяруку и направляясь к господину ротмистру.

– Два! – сказал господин ротмистр.

– Не надо! – крикнул Гай.

Господин ротмистр выстрелил. Мак был уже близко. Гай видел,как пуля попала ему в плечо и как он отшатнулся, словно налетел на препятствие.

– Глупец, – сказал Мак. – Дайте сюда оружие, злобныйглупец…

Он не остановился, он все шел на господина ротмистра,протянув руку за оружием, и из дырки на плече вдруг толчком выплеснулась кровь.А господин ротмистр, издавши странный скрипящий звук, попятился и очень быстровыстрелил три раза подряд прямо в широкую коричневую грудь. Мака отбросило, онупал на спину, сейчас же вскочил, снова упал, приподнялся, и господин ротмистр,присев от напряжения, выпустил в него еще три пули. Мак перевалился на живот изастыл.

У Гая все поплыло перед глазами, и он опустился на подножкумашины. Ноги его не держали. В ушах его все еще звучал отвратительный плотныйхруст, с которым пули входили в тело этого странного и любимого человека. Потомон опомнился, но еще некоторое время сидел, не рискуя подняться на ноги.

Коричневое тело Мака лежало среди бело-розовых камней и самобыло неподвижно, как камень. Господин ротмистр стоял на прежнем месте и, держапистолет наготове, курил, жадно затягиваясь. На Гая он не смотрел. Потом ондокурил до конца, до самых губ, обжигаясь, отбросил окурок и сделал два шага всторону убитого. Но уже второй шаг был очень короткий. Господин ротмистр Чачутак и не решился подойти вплотную. Он произвел контрольный выстрел с десятишагов. Он промахнулся. Гай видел, как каменная пыль брызнула рядом с головойМака.

– Массаракш, – прошипел господин ротмистр и принялсязасовывать пистолет в кобуру. Он засовывал пистолет долго, а потом никак не могзастегнуть кобуру, а потом подошел к Гаю, взял его искалеченной рукой за мундирна груди, рывком поднял и, громко дыша в лицо, проговорил, растягивая слова,как пьяный: