Впрочем, второй способ нахождения человека хотя также долог по времени исполнения, однако для секретного агента вполне приемлем. Если тот, конечно, не станет докладывать каждому встречному, что является секретным агентом полиции и разыскивает изображенного на фотографической карточке человека для его последующего немедленного арестования. Следовательно, нужно придумать подходящую правдоподобную легенду, оправдывающую розыски. К примеру, агент может представиться братом фигурантки, изображенной на карточке, внезапно пропавшей из родительского дома некоторое время тому назад и которую он безуспешно разыскивает. Может назваться служащим адвокатской фирмы «Гандони и сыновья», который ищет запечатленную на фотоснимке даму для вручения ей наследства в несколько сотен тысяч американских долларов, так как она, оказывается, единственная наследница по отцовской линии недавно почившего финансового воротилы Генри Вандербильта. В последнем случае не исключено даже появление добровольных помощников из числа альфонсов или собирающихся стать таковыми.

Кроме того, агент (если он, конечно, агент настоящий и умный) должен своим видом и обхождением непременно вызывать симпатию и непреодолимое желание всячески посодействовать. В противном случае даже те, кто видели фигуранта (фигурантку), будут запираться. И биться агенту подобно рыбе об лед, но правды уже не сыскать!

Еще быстрее пойдут розыски, если секретный агент достаточно расторопен, а главное, изобретателен: он постарается влезть в шкуру фигурантки и даже попытаться прожить ее жизнью. Именно по этому пути и пошел Владимир Августинович Ренке, секретный агент Варшавского сыскного отделения, прикомандированный к полицейской управе.

Начал он с того, что долго всматривался в фотографическую карточку «баронессы фон Штайн». Напрашивались некоторые выводы…

Что она действительно баронесса если уж не по титулу, то по своей натуре, – сомнений у Влодзимеша не было. С карточки прямо ему в глаза смотрела женщина умная, образованная, сильная и знающая себе цену. Теперь, для того чтобы располагать сведениями, где ее надлежит разыскивать, необходимо было решить для себя несколько вопросов. Во-первых: где может бывать такая дама? Во-вторых: где и в каких магазинах она одевается? Пожалуй, что и третье: где обедает?

Поскольку у такой дамы не может не быть воздыхателей и поклонников, то следующие вопросы напрашивались как бы сами собой: кто эти воздыхатели и поклонники? Каков круг ее знакомых?

Помимо этого, нужно было разрешить еще кое-что: каковы интересы и привычки у такой броской дамы? И уже ответив более-менее на поставленные вопросы, можно будет задаться следующим: где такая дама может проживать?

Влодзимеш отложил фотографическую карточку и погрузился в раздумья.

На первый вопрос он для себя уже ответил: такая дама, как «баронесса фон Гольстен», может бывать всюду! Это только кокотки или весьма недалекого ума куклы-красотки, неожиданно выбившиеся в аристократки по случаю удачного замужества, впадают в необоснованный снобизм и с неохотой выходят за пределы Старого города, и уж тем более не общаются с теми людьми, которых считают ниже себя по положению. Дамы же с умом и образованностью или аристократизмом в крови не станут кичиться деньгами и титулами, а будут вести себя естественно и соответственно той среде, в которую привел их случай. Фигурантка, выдающая себя за баронессу фон Гольстен, была именно из таковых. Ведь общалась же она с бывшим актером, опустившимся так, что дальше некуда, и с женщиной весьма сомнительных занятий? И прийти в ночлежный дом для выбора подельников не побрезговала, а для этого нужно своеобразное мужество. Стало быть, разыскиваемая Ольга Григорьевна фон Штайн, выдающая себя за баронессу фон Гольстен, может бывать повсеместно. И круг ее знакомых может статься самый разнообразный…

Ренке снова посмотрел на фотографию «баронессы».

Где и в каких магазинах она одевается?

Вот на этот вопрос возможен вполне конкретный ответ: только в самых лучших и дорогих. Ведь, помимо самоуважения и соответствия титулу баронессы, Ольга Григорьевна фон Штайн, проживая в Петербурге, принадлежала к высшему столичному свету, а это обязывает ко многому и создает определенные привычки и манеры. Такая дама не станет одеваться в лавках, а предпочтет самые модные и шикарные магазины и дорогие ателье, следуя как традициям светского Петербурга, так и собственному вкусу. А вкус у нее, судя по тому, как она одета на фотографии, весьма изысканный. Из этого следует, что из всех магазинов, салонов и ателье Варшавы она предпочтет салон «Богема» пани Заславской на Рыночной площади, магазин Густава Броневицкого в доме «Под Базилишком» и, возможно, пошивочное ателье «Парижские моды» на Новы Свят. А это уже кое-что…

Обедает она, тоже несомненно, в самых дорогих ресторациях и кофейнях Старого города.

Ну и, наконец, воздыхатели и поклонники – а таковые, конечно, у нее имеются – будут определенно из числа состоятельных или очень богатых господ, возможно, даже иностранных подданных, которых можно очаровать, а уже затем приступить к облегчению их карманов. Кроме того, принятие Ольгой Григорьевной титула баронессы может говорить о том, что она предпочтет выбирать поклонников (а возможно, и окажет им благосклонность) из числа не только богатой, но и титулованной знати. А кто из таковых обитает ныне в Варшаве – узнать не трудно.

Влодзимеш еще раз взглянул на фотографическую карточку фигурантки и положил ее во внутренний карман.

Где искать фигурантку?

Конечно, в самых фешенебельных районах Варшавы.

А где она живет?

Скорее всего, в большой шикарной квартире или особняке, – ведь надо же где-то принимать богатых и титулованных поклонников, будучи «баронессой», а в прошлом генеральшей!

Направим стопы именно туда.

* * *

– Ну что же вы, барон… Проходите, и прошу вас, будьте как дома.

Ольга Григорьевна, то бишь Амалия Шульц, обворожительно и ободряюще улыбнулась, взглянув гостю в глаза. Гость, барон Готшильд, банкир из Вены шестидесяти двух лет от роду, имеющий в Варшаве филиал своего банка, робко прошел по персидскому ковру и остановился напротив кресла. В присутствии Амалии Шульц он чувствовал себя пятилетним неуверенным ребенком.

– Присаживайтесь, – проворковала Амалия и дотронулась до руки барона, чем вызвала у него нечто вроде колик в самом низу живота.

– Я, дорогая Амалия… вы позволите мне так называть вас?

– Конечно, – скорее выдохнула, нежели ответила «баронесса», и этот выдох едва не свел банкира с ума. Он еще сильнее заерзал в кресле, потому как естество, до того спавшее у него уже более полугода, проснулось и начинало все увереннее заявлять о себе.

А ведь еще недавно казалось, что все умерло. Вот что делает чувство!

– Я, дорогая Амалия, – сдерживая волнение, повторил Готшильд, – по роду своей деятельности много времени бываю в разъездах. Из Варшавы я должен вернуться в Вену, где проведу несколько дней, а потом мне предстоят вояжи в Берлин, Париж и Лондон…