Франсуа Мало закончил ужин, расплатился по счету наличными и направился к лаунжу с баром, который располагался на верхнем уровне судна. Он хотел познакомиться с женщиной и в то же время не хотел. Это было странное противоречие, непонятный конфликт желаний. Он нуждался в общении с женщиной, с незнакомкой, но при этом не желал связываться со сложным и утомительным ритуалом соблазнения. В любом случае шансы познакомиться с девушкой на корабле вроде этого были невелики. Паром через Средиземное море – это не то же самое, что ночной клуб в Париже или Реймсе. Разумнее всего было бы подождать до Марселя и, если получится, нанять проститутку. Франсуа не стал рисковать в Тунисе – законы были слишком строгими, но пару раз в «Рамаде» он так отчаянно хотел секса, что даже записывался на массаж в спа-центре. Просто чтобы почувствовать женские руки на своем теле. Но это были совсем не те ощущения, как от рук Амелии, когда она мазала ему спину кремом от загара у бассейна. Франсуа хотел не этого. Он не находил объяснения своему поведению.

Посидев у барной стойки минут десять, Франсуа заметил, что мужчина рядом пытается привлечь внимание барменши. Он узнал его – это был тот самый человек, который был в ресторане и читал журнал Time. Тогда они кивнули друг другу, и потом еще Франсуа пару раз чувствовал на себе его взгляд, пока ел свою пасту. Судя по бледному лицу и слегка растрепанному виду, мужчина был англичанином. Воротничок его рубашки потерял свою крахмальную жесткость, а подбородок украшала минимум суточная щетина. Франсуа заметил, что на ногах у него коричневые ботинки, довольно поношенные. Прежде чем он успел осознать, что к чему, они уже вступили в диалог.

– Похоже, получить выпить тут невозможно.

Франсуа пожал плечами. Несмотря на то что он понимал английский, ввязываться в неловкий разговор с незнакомцем ему не хотелось. Кроме того, его бесила противная британская уверенность в том, что ко всем иностранцам можно обращаться по-английски. Мужчина, кажется, правильно расценил его уклончивость.

– Vous êtes français?[20]

– Oui, – ответил Франсуа. – Vous le parlez?[21]

Как выяснилось, мужчину звали Стивен Юниак и по-французски он говорил отлично. Поначалу Франсуа слегка беспокоился, что он гей, но Стивен почти сразу же упомянул, что он женат и счастлив в браке. Он сообщил, что возвращается из Туниса и что он провел неделю в отеле в Хаммамете.

– И как вам там понравилось?

– О, рай из серии «все включено», – заметил Стивен. – Дети на «бананах», закусочные fish & chips на каждом шагу, повсюду обгоревшие англосаксы… С таким же успехом я мог бы отдыхать в Рединге.

Подошла барменша. Франсуа уже допил свой джин-тоник; он совсем не удивился, когда Стивен предложил угостить его еще одним, и почувствовал, что отказаться будет нехорошо.

– Большое спасибо.

– На здоровье. Вы путешествуете один?

Возможно, он все же гей, мелькнуло в голове у Франсуа. Возможно, Стивен Юниак провел неделю в Хаммамете потому, что ему нравилось снимать мальчиков на пляже.

– Один, – ответил Франсуа и подумал, не придется ли ему снова рассказывать историю Амелии. Ему становилось скучно при одной только мысли об этом.

– И вы живете в Марселе?

– В Париже.

Подчеркнуто краткий ответ должен был дать понять, что лучше сменить тему. Англичанин устроился на барном табурете рядом и обвел помещение взглядом. Может быть, придумывал, что сказать.

– Похоже, как будто бар оформляла Грейс Джонс, причем с большого похмелья.

Это было очень точное замечание и очень остроумное. Франсуа засмеялся и тоже оглядел зал. На месте диджея сидел мужчина лет пятидесяти, с наушниками на голове. Он пытался завлечь на танцпол группу марсельских домохозяек, но пока танцами заинтересовался только десятилетний мальчик. Одна из домохозяек бросила пару взглядов на Франсуа, но она была толстой и явно из другого социального круга, и он не обратил на нее никакого внимания. Бар освещали фиолетовые огни в стиле ретро; зеркальный шар отбрасывал на стены и пол расплывшиеся звезды. Диджей поставил Let Me Entertain You, и Стивен фыркнул, как будто поперхнулся коктейлем.

– О господи.

– Что такое?

– От лица своих соотечественников я должен принести миру извинения за Робби Уильямса.

Франсуа снова засмеялся. Было приятно просто поболтать с кем-то умным и забавным. Амелия была и умной, и забавной, но их разговоры больше напоминали собеседования или деловые встречи, где стараешься понять, что за человек твой партнер, и получить как можно больше информации. В один из вечеров в Тунисе, когда Амелия уже легла спать, Франсуа вдруг захотелось «выйти в свет». Он взял такси и поехал в Ла-Марсу. Но местная ночная жизнь ему не понравилась. Франсуа сидел за столиком у танцпола и наблюдал за тем, как богатые тунисские юнцы-бездельники пытаются соблазнить девушек-мусульманок, которые никогда и ни за что не лягут с ними в постель. Секс до свадьбы в исламе считался смертным грехом для женщин. У молодых людей волосы были зачесаны назад и обильно смазаны гелем, а на запястьях красовались огромные часы. Одна из девушек со слишком сильно подведенными глазами принялась флиртовать с Франсуа, и он даже подумал, не пригласить ли ее потанцевать. Но кто его знает, что за люди смотрят на тебя в этот момент. Рисковать ему не хотелось. Все тунисские мужчины были слегка полноваты и все как один носили густые усы. Один из них вполне мог оказаться ее братом или бойфрендом. Франсуа от души пожалел бедную девушку и подумал, какая жизнь ее ожидает.

– И как вам тунисская кухня? – спросил Стивен.

Франсуа видел, что англичанин пытается найти подходящую тему для разговора, и с удовольствием поддержал беседу. Он рассказал, что провел прекрасный вечер с матерью в рыбном ресторане с открытой верандой в Халькэль-Уэд, но зато их обоих страшно разочаровал кускус в незаслуженно знаменитом ресторане в Сиди-Бу-Саиде.

– У меня с едой получилась полная катастрофа, – пожаловался Стивен. – Один раз я заказал «мергез» – думал, что это рыба. Но мне принесли какие-то колбаски. Потом я попробовал «таджин», думал, что уж тут-то не ошибусь… но оказалось, что это что-то вроде омлета. Совершенно не похоже на марокканский таджин. Вы сказали, ваша мать живет в Тунисе?

Этим вопросом Стивен загнал Франсуа в угол. Теперь он вынужден был рассказать что-нибудь об Амелии, иначе это было бы невежливо.

– Это долгая история.

Стивен посмотрел на свой коктейль, потом на зеркальный шар, потом на Франсуа:

– У меня куча времени. Целая ночь.

И Франсуа выложил ему все. Об убийстве в Египте. О том, как он пытался связаться с Амелией через агентство по усыновлению. Как они встретились в Париже. Потом он описал неделю, проведенную вместе с Амелией в Гаммарте. Это было все равно что рассказывать любимый анекдот. На определенных частях он сделал акцент, другие, которые больше его не интересовали, опустил. Амелию Франсуа постарался описать в наиболее выгодном свете. Стивен, как и ожидалось, сначала ужаснулся трагедии в Шарм-эль-Шейхе, затем порадовался трогательному воссоединению матери и сына. Однако довольно скоро Франсуа начал уставать от сочувствия и бесконечных вопросов. К одиннадцати он допил второй коктейль – Франсуа заказал им по второму раунду в ответ на то, что Стивен оплатил первый, – и мечтал только о том, как бы избавиться от разговорчивого собеседника и вернуться в свою каюту. Нужно было только найти подходящий предлог. К счастью, женщина на другом конце барной стойки уже довольно долго не сводила с них глаз. Франсуа не сразу определил, кто из них интересует ее больше. На вид ей было лет тридцать семь – тридцать восемь, и она была достаточно привлекательна, разве что немного сурова. Франсуа уже видел ее днем, она сидела в лобби и читала газету. Он мог бы поспорить, что любая женщина на корабле предпочла бы его компанию обществу англичанина, но незнакомка, кажется, испытывала симпатию именно к Стивену.