– Двенадцать… – Виноградов не ошибся, пистолет – это была именно та тема, на которую подобный собеседник всегда готов разговаривать. – «Магнум»!

– Серьезная штука… А здесь всем можно оружие покупать?

– В общем – да! Кроме арабов, разумеется.

– Много формальностей?

Айзек пожал плечами:

– Я на «территориях» живу… Там просто.

Владимир Александрович понимающе кивнул. Вчера он уже успел побывать в той части государства, которую евреи называют «контролируемой», а арабы – «оккупированной»…

Сначала они долго выбирались из арендованной Николаем квартиры в новостройках иерусалимского Неиев-Яакова. Дорога тянулась по маршруту двадцать пятого автобуса, через бывший лагерь беженцев Шафас – мимо многочисленных патрулей, разъединительных заграждений, заборов… Иудейская и мусульманская части страны с трудом уживались бок о бок – в лучшем случае такое положение вещей можно было назвать сосуществованием.

За городом недолго ехали на восток. В потоке машин все увеличивалось количество разноцветных номерных знаков: синих, зеленых, белых.

– Иудея… – комментировал Айзек. – Самария… Мы их у Иордании отобрали. А этот – из полосы Газы.

Видимо, местные могут отличить своих соплеменников от потенциальных террористов и по внешнему виду, но для Виноградова все они были на одно лицо.

– Приготовьтесь! «Зеленая» линия.

Фактически то, что увидел гость, было замершей линией фронта, границей внутри страны. Внутри страны, с первых же минут существования находящейся на военном положении. Все как положено – ряды колючей проволоки, сигнальные системы, бункеры и вышки. Блокпост… Задранные к небу стволы.

Здесь кончались поля кибуцев и начинался пустырь с редкими пятнами оливковых рощ.

То ли все трое абсолютно не походили на потенциальных боевиков «ХАМАСа», то ли действительно полученная от хозяев Айзека липа выглядела безукоризненно, но по предъявленным документам их пропустили. Это была удача на грани чуда – майор, конечно, умел без акцента произнести слово «шолом» и на идиш предложить собеседнику поцеловать его в задницу, но такого запаса вряд ли хватило бы для диалога с суровыми бойцами Армии обороны Израиля.

Кстати, если верить потертому паспорту, майора Виноградова Владимира Александровича звали Моше Голдман…

Вернулись они из города с поэтическим названием Ариэль только сегодня утром – в темное время суток по «территориям» передвигаться было опасно. В обратном направлении «зеленую» линию пересекли колонной: джип с автоматчиками, два автобуса еврейских детей и женщин, несколько легковых машин и броневичок. Так что почти никого не досматривали.

– Не нервничай, Саныч… Всякое могло быть – Азия все-таки.

– Куда же деваться! – развел руками Виноградов.

– Наслаждайся! Когда еще такое увидишь?

Действительно, зрелище открывалось великолепное.

Тот, кто выбирал место встречи, руководствовался не только соображениями конспирации. Хотя и в этом отношении смотровая площадка, где они сейчас находились, была идеальным местом: трое глазеющих по сторонам мужчин не могли привлечь ничьего внимания. Шумные стайки туристов, какие-то дети, пенсионеры, пристроившиеся в тени… Официально, если верить выбитым на камне буквам, это место носило название «Променад». Местные жители, однако, предпочитали более поэтическое – «Каменный цветок».

К сказочнику Бажову оно не имело никакого отношения, но от этого ничуть не проигрывало.

Отсюда, с самой красивой точки Иудейских гор, открывалась роскошная панорама древней части Иерусалима: храмы, минареты, купола… Южная стена Старого города, мечети Храмовой горы. Напротив – холм Офель, слева Сион, а справа от восточной стены – Кедронская долина.

– Вон там – дорога на Иерихон… Видите усадьбы? Это арабы построили, – прокомментировал Айзек.

– Фантастика! – искренне отозвался Виноградов.

– Пить хотите? – Николай уже сворачивал пробку на прозрачной полуторалитровой емкости. – Здесь нужно много пить, климат такой.

– Падай! – Могучее плечо Айзека вмялось Владимиру Александровичу в грудь. Еще не успев осознать, что происходит, майор отлетел за декоративный каменный выступ.

И только после этого воздух вокруг разорвали автоматные очереди…

Это уже потом выяснилось, что стреляли с трех точек: высокий юноша в форме танкиста, уборщик мусора с замотанным в пеструю куфию лицом и девушка, доставшая оружие из студенческого рюкзака. И значительно позже дотошные эксперты-баллистики вычислили, что центр прогремевшего на весь мир «треугольника смерти» приходился как раз на то место, где бывший капитан Николя попытался открыть последнюю в своей жизни бутылку…

А в те первые секунды скорчившийся от страха Виноградов думал только о том, чтобы выжить. Сверху его придавило к плите тело Николая. Мертвое, оно казалось живым – и вздрагивало, принимая в себя предназначенные Владимиру Александровичу пули. Майора заливало – водой и кровью, но пошевельнуться не было ни сил, ни желания: очереди высекали фонтанчики каменных брызг спереди, сзади, с боков…

Кто-то кричал. Наверное, многие кричали – но Виноградов не различал голосов, он как бы провалился в спасительное марево забытья.

Внезапно в слаженном треске пальбы наступил сбой. Сначала захлебнулся один автомат, потом другой… Потом перестрелка вспыхнула с новой силой – но теперь это уже был бой, а не расправа над безоружными. Еще через несколько секунд наступила тишина.

Она сдерживала, томительно долго сдерживала накопившееся напряжение ужаса – и наконец рухнула под шквалом животных, почти нечеловеческих воплей.

Владимир Александрович открыл глаза. Выполз наружу из-под разорванного пулями тела. Сел… Пальцы дрожали, не слушались руки, и почему-то знобило.

Тем не менее он опять остался невредим.

Рядом, не более чем в полуметре, уткнулся лицом вниз Айзек. Огромный пистолет в огромной ладони, подогнутая нога… Присевший рядом солдат-санитар с перекинутым за спину «узи» коснулся профессиональным жестом шеи лежащего и отрицательно помотал головой – мертв! К Николаю он даже не подошел – тут все было ясно… Санитар о чем-то спросил Виноградова, но тот успокаивающе отмахнулся: вид у него был страшненький, кровавый, но помощь не требовалась.

Парень в форме не то чтобы поверил, но настаивать пока не стал – вокруг умирали десятки людей, нужно было спасать детей и женщин.

Потом в газетах указывалось общее количество жертв: семнадцать убитых и двадцать восемь раненых, из которых почти половина скончались в больнице. Только четверо оказались мужчинами призывного возраста – в это время дня не у каждого работающего есть возможность просто так прогуляться в окрестности Иерусалима. В основном на «Променаде» были пенсионеры и школьники. Несколько иностранцев…

А тогда Виноградову показалось, что трупов больше: люди лежали вповалку, повсюду, там, где застала их смерть. Чудом выживших и невредимых нашлось немного. Отдельно, под охраной оскалившихся автоматчиков, можно было увидеть застреленных подоспевшим патрулем террористов: взять живым никого из троих не удалось, в бою погиб полицейский.